В голове Москалюка вдруг всплыл новый фрагмент вчерашней жизни, и он с удивлением начал его просмотр…
Драка была — так себе. Петро подсветил Сергею второй глаз, а тот набил своему оппоненту лоб. Скула у Петро пострадала, когда он, падая, зацепился лицом за подвернувшуюся некстати фигурную фонтанную решетку. Выскочившие из бара люди быстро разняли драчунов и Дмитрий сказал, что хватит, мол, заниматься мордобитием, потому что опять настала пора пить водку, с чем все и согласились.
Вернувшись в бар, Петро ощутил себя главным героем вечера. Весь зал пил за его здоровье, а кто-то из другого конца помещения даже проорал: «Слава украинским ученым!». Петро пил за себя, за здоровье министра образования Украины, за что-то там еще, полностью украинское, и на душе его становилось все теплее и теплее.
Потом он вдруг увидел, что за столом они остались втроем. Дарья с Анастасией куда-то ушли, и наступило время задушевной беседы. Петро уже не испытывал никакой вражды к Сергею и Дмитрию. Его радовало, что теперь, когда компания стала мужской, исчезла надобность выпячивать грудь колесом и казаться умным и значительным.
Поэтому Петро, выбрав для беседы свою любимую тему, говорил легко и вдохновенно:
— Лучшая форма демократии — американская. В Соединенных Штатах даже негры давно чувствуют себя свободно, а об индейцах вообще говорить не стоит.
— Действительно, зачем говорить об индейцах? — соглашался с ним Сергей, оба глаза которого были теперь похожи на узкие амбразуры китайского оборонительного сооружения. — Их ведь практически не осталось после того, как американские демократы обеспечили им свободную жизнь в резервациях…
— Все это брехня! — махал руками Петро. — Вон, на Стивена Сигала посмотри. Индеец? Индеец! Актером стал. Это говорит о равных правах и возможностях. Потому что у них — настоящая демократия. А у вас в России никогда демократии не было и не будет. У вас всегда есть царь. Либо явный — либо замаскированный. То под генерального секретаря коммунистической партии, то под президента.
— Зато у вас на Украине нет ни царя, ни демократии, — смеялся Дмитрий. — У вас — постоянный бардак. Как польский сейм восемнадцатого века, наполненный панской грызней, благодаря которой Польшу поделили между собой Россия, Австрия и Германия. У вас в стране любой процесс напоминает старый советский фильм, который называется «Свадьба в Малиновке». Не дай бог случись война, и она будет в точности соответствовать этому фильму. Сплошной балаган с элементами махновщины, сдобренный салом, горилкой и извечной хохляцкой жадностью…