Тафидянин уставился на собственные руки.
— А ударили Вострикова справа! — воскликнул Клыков. — Ну, в смысле, били правой. То есть, у него рана слева. В общем, всё, иди с глаз моих.
Падж боком протиснулся в подсобку и аккуратно прикрыл за собой дверь. Было слышно, как он там топает, скрипит койкой, чешется когтями и по-звериному вздыхает. Клыков сидел, барабаня пальцами по столу.
— Дверь закроете? — глухо спросил Падж из подсобки.
— Закрою, закрою, — проворчал Клыков, вставая и гремя связкой ключей в кармане.
Никакой тюрьмы на биостанции, конечно, не было, поэтому Паджа поселили в подсобке — та, по крайней мере, запиралась снаружи на замок. Впрочем, можно было обойтись без замка, поскольку тафидянин, как пришел неделю назад с повинной, так никуда сбегать и не собирался. Клыков сначала и слышать не хотел о том, чтобы брать под стражу местного жителя. «Да поймите, я же ученый! — втолковывал он двоим огромным тафидянским стражникам, которые привели Паджа на биостанцию. — Вы здесь полиция? Вот и разбирайтесь с преступником». Но стражники были непреклонны. На довольно неплохом косперанто они объяснили Клыкову: если кто-то убил чужака из другого племени, то убийцу должно судить это самое племя. Закон такой. Покойный Востриков был землянином, ну и наказывать Паджа, соответственно, полагалось землянам. Вот если бы Падж проломил череп кому-то из тафидян, тогда другое дело: скорый суд, единогласный приговор, изгнание в Северную пустыню и там неминуемая мучительная смерть от холода и ядовитых буранов. А так — дело ваше.
— Черти рогатые, — бормотал Клыков, шагая по коридору и на ходу протирая очки платком. — Сдался он мне, судить его. Приставы будут — разберутся.
Он прошёл мимо теплиц, оставил позади «холодильник» — криокамеру, где в обычное время хранились замороженные образцы, а теперь лежал несчастный Востриков, — обогнул лабораторию и вышел в прихожую. Биостанция была рассчитана на тридцать человек. Обычно в коридорах царила теснота, в столовой — шум, а лаборатория работала круглосуточно, и всё равно времени не хватало. Группа Клыкова изучала уникальную местную агрокультуру с целью её адаптации к земным условиям (говоря проще, на Тафиде всё росло со страшной силой и плодоносило по три раза в год, и хотелось бы, чтобы так же получалось на Земле). Но всех сотрудников поспешно вывезли, когда произошло убийство. Вызвались остаться только два человека: старинный приятель Клыкова микробиолог Серёга Ивченко и храбрая Верочка Зарова, геоботаник.
Положение Клыкова было, на самом деле, не таким уж сложным. Как начальник биостанции, то есть официальный представитель Земли на иной планете, он был обязан только вызвать приставов с ближайшей колонии — а те уж, действительно, разберутся. Заберут Паджа, созовут межпланетный трибунал, заведут громкое дело. И, скорее всего, отношения у Земли с Тафидой станут намного хуже. Как-никак, межвидовое преступление. Значит, биостанцию закроют, учёных перераспределят, и — конец десятилетним исследованиям, все свободны, начинайте сначала. А Клыков с Ивченко как раз наткнулись на один интересный цис-элемент у местной лианы, который был точь-в-точь похож на цис-элемент земной пшеницы, и, если поработать как надо, сезона два-три, то, как знать, может, и добились бы от нашей пшенички трех урожаев в год. Еще бы и назвали как-нибудь — «сорт Клыкова-Ивченко», чем чёрт не шутит. Но теперь всё коту под хвост. Единственную надежду на мирный исход дела подавал сам Падж, явно невиновный, да ещё при этом отчего-то пытающийся оговорить себя, оговорить глупо и неумело. Что ж, время есть, поиграем в детектива.