— Давай-ка ещё раз, Падж, — устало сказал Клыков. — Всё по порядку.
— Он позвал меня с улицы, когда я ехал мимо. Я остановился, спросил: что надо? Он сказал: зайдём в дом. Я вылез из повозки, зашёл. Он сказал: все тафидяне — уроды. Я разозлился и его ударил. Вазой. Там ваза была у него на тумбочке. Он упал и умер. Я испугался, побежал на улицу к повозке. Меня заметил стражник, окликнул, но я не стал останавливаться. Залез в повозку и поехал очень быстро.
— И всё?
— И всё.
Клыков придвинул кресло к столу, оперся на локти и яростно поскрёб голову обеими руками. Стол был обычный лабораторный, стальной, и от лампы по нему прыгали слепящие блики. Падж сидел напротив, похожий на здоровенную статую с рогами. Клыков отчего-то вспомнил, что рога у тафидян — признак мужской зрелости, что-то вроде нашей окладистой бороды. Судя по размаху костистых отростков, Падж был весьма зрел.
— Послушай, я тебе не верю, — в десятый раз сказал Клыков. — Сначала ты говорил, что Востриков назвал тебя дураком. Потом — что вонючкой. Сейчас — что уродом.
— Запутался, — буркнул Падж. — Плохо знаю русский.
— Всё ты прекрасно знаешь, — рассердился Клыков. — У вас способности к языкам, а биостанцию десять лет как построили. Было время изучить. Теперь скажи-ка, когда тебя заметил стражник?
— Когда я шёл из дома.
— А стражник говорит, что видел тебя входящим! — погрозил пальцем Клыков. — Нестыковочка получается.
Падж поёжился так, что скрипнуло кресло, и снова застыл. С минуту Клыков изучал его кожистую голову, здоровенный лоб с торчащими рогами, полуприкрытые серыми веками глаза. Потом подтолкнул по столу планшет, вынул из-за уха скрибл и положил рядом:
— На, подпиши. Тут всё, что ты рассказал. Это называется протокол. С Калассы вот-вот прилетят судебные приставы, мне перед ними отчитываться.
Падж ухватил когтями скрибл и поставил обширную закорючку рядом с датой «27.07.2147 (З)».
— Можно я пойду обратно в тюрьму? — спросил он.
— Можно, — прищурившись, кивнул Клыков. — Только покажи мне напоследок, как ты ударил Вострикова.
— Показать? — недоверчиво переспросил Падж.
— Да, встань и представь, что… ну, скажем, вон тот шкаф — это Востриков. Ударь его.
Падж встал, задев рогами лампу.
— Так я его вазой ударил, — сказал он растерянно. — Вазы нет.
— Ничего, ты так покажи, рукой.
Падж неловко махнул когтями. Раздался треск, шкаф завалился набок, агонизирующе раззявив дверцы. Падж переступил с ноги на ногу.
— Ну? — спросил он.
— Гну, — ответил Клыков. — Ты его какой рукой стукнул?
— Этой.
— «Этой», — передразнил Клыков. — Это левая! Левая, понимаешь? И подписывался ты тоже левой!