Двадцать пятая старательно игнорировала происходящее, в надежде, что человек потеряет бдительность.
— Она умеет!!! — воскликнула Михайлова. — Правда, Кали?
— Да, мэм!
«Да, мэм! нет, мэм! Это не умение разговаривать!»
Управлять чувствами Михайловой было элементарно, Коул читал ее как раскрытую книгу. Он был уверен — после того, как его выпустят из колбы, он залезет к ней постель в первую же ночь. А уж что делать с истосковавшейся по ласке бабенкой Диас знал с четырнадцати лет.
* * *
Светлана буквально дрожала от нетерпения. С утра они трижды приняла душ, четыре раза причесалась и даже накрасила губы. Впрочем, потом помаду стерла: слишком уж это вызывающе смотрелось. Хотя она и сама понимала: все на корабле знали, что сегодня случится между ней и Полем. Маленького черного платья не было, ну и черт с ним. В конце концов, этими протезами оно и не смотрится.
Она в пятый раз проверила стратегические запасы. Все было на месте: водка, вино, мартини, стимуляторы и смазка. Светлана вспомнила взгляд, которым наградила ее Кали, когда она забирала два последних ингредиента и медотсека, и про себя рассмеялась: роботам этого не понять. Вчерашний разговор с Двадцать пятой только еще раз убедил ее в том, что за Поля стоит бороться: какие только нелепые обвинения андроид не сыпала, как только не обзывала пилота. И изворотливый, и противный, и двуличный, и мятежник, и кукольник.
Наемница еще раз полюбовалась на себя в зеркало. Ага, как же, станет она его марионеткой, сейчас! Нет, нос-то конечно, мог бы быть и покороче, а губы полнее, но она же видела, какие взгляды Поль бросал на несуществующее в комбинезоне декольте. Парень явно на крючке, и она не даст ему сорваться!
Руки так и чесались подвести брови, но Светлана одернула себя, вместо этого проверив терминал голостола. В общем-то тут было много чего интересного — от военных сводок прошлой недели до мелодрам и порнухи. Будет чем заняться. Пару фильмов не видела даже она, а ведь ей их нахваливали.
Раздался вызов комма, и Михайлова ответила:
— Слушаю!
— Ну, и где же ты? — раздался голос, по которому она так соскучилась. — Я уже целых пятнадцать минут, как оделся и даже вспомнил, как ходить!
— Бегу! — вскочила она и помчалась в медотсек.
По дороге все-таки взяла себя в руки, но не целиком: рот до ушей так и остался.
— По-о-оль!.. — кинулась она к нему и обняла, прижимая к себе.
Это было прекрасно — наконец-то обнять человека и почувствовать тепло. Не разрыдалась на плече у него она только потому, что для этого пришлось бы очень уж сильно наклониться. А Поль, прижатый лицом к ее груди, не потерялся, и сделал то, чего она ждала с самой первой встречи: обнял ее за талию.