Комнату тут же покинули принципиальные лекари, а еще Кристина, извинившись, убежала, приложив платок ко рту, будто сдерживая приступ тошноты.
Остались только я, Алмур, двое незнакомцев, Бэдфорд и Кристофф.
– Вы доверяете жизнь своего отца этой рье? – неожиданно заговорил один из мужчин.
Рэкшор обернулся к говорившему и, пусть не очень охотно, но кивнул:
– Да, советник Гемор. По крайней мере, хуже уже точно не будет.
Не знаю почему, но его слова меня немного приободрили. Может, потому, что желай Кристофф корону отца, то выгнал бы меня из комнаты уже давно, когда только заявила, что есть шанс на спасение.
А может, он просто не верил в успех операции, потому и был спокоен. Как сказал его величество, за неимением лучшего варианта корона все равно достанется Рэкшору.
– Рье Анна, – рядом со мной взмолился Алмур. – Отпустите, я не справлюсь!
– Справитесь, – заявила я. – Вы себя недооцениваете. Я много слышала о том, как вы выбились из низов, значит, в вас есть толстенный внутренний стержень, Алмур. И сейчас, в случае успеха, вы будете не просто лучшим модистом королевства. Вы станете тем, кто спас короля. Не хваленым лекарем с магией, а человеком, который сделает это руками.
Я давила на честолюбие Вильгельма. Моих знаний о нем хватало, чтобы понять: он любил доказывать всем, чего стоит. Такой же изгой, как и Бэдфорд, и это был неплохой шанс и для него, и для меня.
Если все получится, этот случай станет отправной точкой в доказательстве того, что не обязательно родиться в доме лекарей, чтобы лечить. Не обязательно быть тем, кем заставляют стать по праву рождения…
– Я понял, – выдохнул Алмур дрожащим от волнения голосом. – Работаем. Заберите Шушу.
Руки Алмура тряслись, а глаз дергался.
Мое состояние было не лучше, кажется, я себя слишком переоценила, решив, что смогу быть заправской медсестрой у новоявленного хирурга. То и дело к моему горлу подкатывали приступы тошноты, с которыми я кое-как справлялась.
Очень плохенько выглядел и Рассел, он сидел у изголовья кровати и сжимал пальцами виски отца, постоянно держа того во сне. На лбу Бэдфорда проступали крупные испарины пота, промокнуть которые было некому. Иногда он резко дергался, так, будто это его сейчас зашивали не предназначенной для хирургии иглой.
Но больше всего раздражал Кристофф. Когда все началось, он места себе не находил.
Бегал из стороны в сторону, измеряя углы комнаты, и хоть я постоянно одергивала его, говоря, что Рэкшор мешает, тот и не думал останавливаться.
Может, всему виной была Шуша, которая теперь сидела на его плече и постоянно шипела, будто и не крыса, а заправская матерая кошка. Пару раз Кристофф порывался стряхнуть животное, но та держалась на нем лучше всякой мартышки.