Рассел смотрел на меня с непрекращающимся интересом, в глазах появился нездоровый блеск, такой до этого бывал у Кристоффа, когда он взирал на меня, словно на мышь подопытную.
– Ты видишь то же, что и я? – задал он вопрос непонятно кому, но продолжая смотреть мне в глаза.
– Что я вижу? – озадаченно спросила, но ко мне неожиданно подошел Кристофф.
– Да, уже минут двадцать как наблюдаю. Но ты же не видишь поля, Бэдфорд. Как понял?
– Получилось повлиять. Я ее разозлил, – отозвался Рассел. – Похоже, щиты, которые были на рье, спали.
– Нет, – Кристофф покачал головой и, подойдя ко мне ближе, провел ладонью в десяти сантиметрах от лица, будто щупал что-то невидимое. – Щиты на месте, но ослабли. Мерцают… Интересно, с чего вдруг?
Я испуганно отшатнулась.
– Как мерцают? – выдохнула я. – Нет-нет, я не согласна. Не смейте лезть в мою голову.
Ужас накрыл волною. Эти щиты были единственным, что досталось мне в этом мире, и перспектива остаться без иммунитета от менталистов пугала до чертиков. Они и так держали все общество за послушных марионеток, но я не собиралась пополнять ряды на все согласных куколок.
– Анна, успокойтесь. Я лишь попробовал, чтобы убедиться. Вероятно, дело в привязке с рьиной Томпсон, – неуверенно произнес Рассел. – Обещаю, больше опытов никто проводить не будет.
– Да-да, конечно, никаких опытов, – Кристофф согласно закивал.
А меня бросило в холодный пот, потому что черта с два я ему поверила.
– Ну, знаете ли… – Я отошла от стола, бросив короткий взгляд на Бэдфорда и Томпсон, и поджав губы, заявила: – Кажется, я наелась. Спасибо за завтрак, рьен Рэкшор. Пожалуй, поднимусь к себе.
Крутанувшись на пятках, я позорно бежала из столовой, убеждая себя, что иногда самое важное – вовремя ретироваться.
– Постойте, – прозвучало вслед от рьины, но я, не сбавляя шаг, откликнулась:
– К вам должен приехать доктор, думаю, мне не обязательно при этом присутствовать.
Хлопнув за собой дверью, я промчалась по холлу и взбежала по лестнице, наконец добралась до заветной комнаты и заперлась там изнутри.
Почему-то начало колотить.
Нервы все-таки сдавали.
Как выяснилось, моя психика могла переварить то, что меня хотели убить, но смириться с тем, что кто-то будет рыться в моих мозгах, я была не в силах.
Да и здравый смысл подсказывал: местное общество явно не готово принять в моем лице бунтарскую свободолюбивую натуру.
Это сейчас Рэкшор меня терпит из-за Бэдфорда, из-за загадок, но господин главный эфэсбэшник четко дал понять: от таких, как я, не знающих себе места в обществе, предпочитают избавляться. Менталисты фиговы – вершители чужих судеб!