Хреново быть мной.
Я не трахался целую вечность, и последнее, чего хочу, это пьяный трах из жалости, отбросов от тройничка или сомнительных подстилок.
Гандерсон бочком подкрадывается ко мне и сует в мою пустую руку очередное пиво. Он стучит своим янтарным бутылочным горлышком о мое, толкая меня плечом.
— Новенький, ты сегодня теряешься?
Теряешься? Что, черт возьми, это значит?
— Пожалуйста, перестань называть меня «Новеньким».
— Но это же твое имя.
— Вовсе нет. Прекрати.
— Ну, я не буду называть тебя Рабидо.
Я смеюсь, когда он высмеивает мою фамилию. Рекс Гандерсон, менеджер команды и прославленный мальчик на побегушках, идиот с яйцами, достаточно большими, чтобы сказать мне, что моя фамилия тупая.
Я клюю на его приманку.
— Почему ты не называешь меня Рабидо?
— Потому что официальная срань. Звучит как имя дворецкого, а Ретт еще хуже. Звучит так, будто ты прослушиваешься на какую-то плантацию, дерьмо уровня гражданской войны.
Он прав, так и есть. Ретт Рабидо — полное имя звучит, как пародия.
— Спасибо, что высмеял мое имя, придурок.
— Признай, это звучит глупо.
— Я дам знать маме, что тебе ты ненавидишь как звучит мое имя в следующий раз, когда мы увидимся.
— Я не говорил, что ненавижу, просто это звучит, как киска. — Он делает глоток пива, разглядывая группу девушек, столпившихся неподалеку, одна из них украдкой бросает на него взгляд через плечо. — Так что, сегодня вечером ты дашь волю чувствам или как? У нас только одна ночь на этой неделе; ты должен провести ее трахаясь.
Гандерсон может быть занозой в заднице, но девушки, кажется, любят его. Они едят его пикапы, как филе миньон. Дерзкое отношение. Глупые выражения. Высокомерие и бравада. Им это нравится.
Я делаю глоток пива.
— Мы встречались в пятницу, помнишь? Ты же знаешь, что у нас будет куча проблем, если кто-то что-то опубликует в интернете.
Он закатывает глаза.
— Ты должен начать встречаться с людьми, чувак. Ты не можешь тусоваться только с нами. Покажи себя, новичок. Посмотри, насколько дружелюбными могут быть девушки в Айове. — Он поднимает бутылку. — Вон те девушки, что все время смотрят сюда, — пойди поздоровайся.
Я закатываю глаза.
— Они смотрят не на меня, а на тебя.
Как неприятно это признавать, Гандерсон прав: я не показал себя. Блядь, все время торчу в своей комнате, в одиночестве, я здесь для одного и только для одного.
Прижимать к матам.
Выигрывать.
Получить образование.
Хорошо, это три вещи. В любом случае, помогает то, что Айова — это не что иное, как кукуруза, поля, кукурузные поля и шоссе. Так намного проще «войти и выйти». Никаких привязанностей. Никаких обязательств. Ничего, кроме работы и никаких игр, я даже не позволяю себе друзей из команды по борьбе.