— Иногда.
Ретт не может обмануть меня; я знаю, что такое жизнь спортсмена, и его спорт гораздо более интенсивный и изнурительный, чем волейбол.
— Твоя семья посещает встречи?
— Они приходили на все домашние соревнования.
— Но не с тех пор, как ты приехал в Айову?
— Нет. Слишком далеко.
— Ты ездишь домой?
— Нет. Это долгая поездка, я не хочу ехать один.
Он складывает пальцы на коленях, и я изучаю его руки, изучаю линии вен и изгиб пальцев, его большие, мужские руки.
Держу пари, они грубые.
Держу пари, они способные.
Держу пари…
Я вздыхаю.
Его комната пахнет хорошо, и он пахнет великолепно, Ретт сидит менее чем в дюйме от меня. Его бедро касается моего. Очевидно, это не нарочно — мы ведь говорим о Ретте.
Но он достаточно близко, чтобы нервы в моем теле посылали электрические импульсы в места, которые я бы предпочла, чтобы они не делали, тем более очевидно, что этот парень не заинтересован. Я дура, что настаиваю на этом только потому, что мне любопытно.
Звоню ему. Пишу ему. Принесла ему чертово печенье, господи, о чем я только думала?
Эта маленькая детская влюбленность, которую я, кажется, развиваю, закончится тем, что мне будет больно — или хуже, буду выглядеть полной дурой. Теперь рисую картинки у себя в голове: бедный, невежественный Ретт избегает меня, как чумы, потому что я до смерти напугала его своей напористой натурой.
Может, поэтому я встречаюсь с парнями, которые эмоционально недоступны. Устроить его комфортно со мной оказалось непростой задачей, когда большинство парней были простыми — разрывы всегда простые и легкие. Никто не страдает, потому что никому на самом деле нет дела ни до чего, кроме физического удовлетворения.
Ретт поворачивает голову, когда я выдыхаю; вблизи вижу различные оттенки его радужки. Какие у него длинные ресницы. Шрам на левой брови. Маленькая, обесцвеченная кожа на переносице, где заживает синяк.
Взгляд Ретта скользит по моим губам.
Я же смотрю на деревянный пол под нами, захватывая квадратные метры.
— Знаешь что? Я думаю, здесь достаточно места, чтобы дать мне те советы по самообороне.
— Сейчас? — Похоже, он сомневается.
— У тебя есть идеи получше?
Например, целоваться, просто чтобы узнать, каково это? Может, валяться голышом на кровати?
Ретт кусает себя за щеку изнутри.
— Позволь мне придумать для тебя что-нибудь попроще. Большинство из приемов не сработает в качестве самозащиты.
В комнате тихо, пока он размышляет, и я наблюдаю, как меняется выражение его лица, как крутятся колесики его мозга.
— Хорошо, — говорит он, наконец. — Кажется, придумал. Нам обоим придется встать.