— Срань господня. — Донован давится вафлей, с трудом проглатывая. — Как ты думаешь, те спортсмены оставили этого чувака со счетом?
— О, определенно похоже на то.
— Что за мешок с членами. — В его глазах появился блеск, скорее всего, при упоминании членов. — Я почти уверен, что это была команда борцов.
— С чего ты так решил?
Донован быстро оглядывает парня, водя своими ярко — голубыми глазами вверх и вниз по его сложенному телу. Наклонив голову, он нацарапывает свою подпись на квитанции и, нахмурившись, протягивает ее официантке.
Крадется к двери, толкает ее и выходит наружу. Оглядевшись, Голиаф осматривает парковку, уперев руки в бока: смотрит налево, смотрит направо.
— Ну, для начала, почти все эти парни были одеты в одеяние борцов Айовы.
— Одеяние, Донован?
— Тссс, не перебивай мои размышления.
— Ну, в таком случае, пожалуйста, не позволяй мне останавливать тебя — продолжай.
— Вот именно. Это были мои размышления.
Я закатываю глаза, переключая внимание на парковку. Приглушенные звуки проклятий щекочут мои уши; напрягаюсь, чтобы расслышать их. Слова могут быть приглушены двойными стеклами окон, но с того места, где я сижу, прекрасно могу прочитать слова на его губах:
— Блядь. Твою мать. К черту мою жизнь.
Я усмехаюсь про себя, пряча улыбку за стаканом с водой. Боже, иногда я такая сволочь.
Парень делает глубокий вдох. Сжимает кулаки по бокам.
Я смотрю, как его широкие, массивные плечи сгибаются над телефоном, яростно барабаня по экрану. Затем он снова кричит, размахивая руками и молотя кулаками по воздуху. Он действительно должен успокоиться, вся эта краснота на лице не для него.
— Как думаешь, может, подбросить его? Похоже, они и его здесь оставили.
Донован смотрит на меня с такой надеждой, что я начинаю смеяться.
— Боже мой, нет! Посмотри, как он зол, я ни за что не позволю ему ехать с нами в машине. Он может быть буйным.
Донован выгибает ухоженную бровь.
— Расслабься. Он не собирается нас убивать.
Я отрезаю кусочек блинчика, кладу в рот маслянистую начинку. Жую. Глотаю.
— Да нет. Мы не будем подвозить его.
— Ты такая стерва. — Он смеется, возвращаясь к своей вафле. — Ты же знаешь, что отвезла бы этого парня домой, если бы он был горячим.
Моя шея двигается сама по себе, и я ловлю себя на том, что смотрю на парня через окно, на узкие бедра и старомодные джинсы, сидящие слишком высоко на его талии. Мешковатая толстовка. Лохматые волосы, которые он то и дело убирает с глаз, злые косые линии, которые называет бровями.
Парень огромный, неуклюжий, и у него слишком длинные волосы. Его лицо выглядит избитым, а нос сломанным.