— Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, — хрипловатым голосом проговорил я, сев на кровати. — Тяночку бы…
Зевнув и надев штаны с рубашкой, пошлепал умываться. Эхъ, у меня походу в последнее время гормоны расшалились. Чувствую себя мартовским котом — тоже хочется сесть и тупо орать, в ожидании кошечки. Мдя-м… В том мире у меня не было ни того этого, ни даже девушки. Не заморачивался я с этим никогда. А хотелки устранял по-старинке, если вы поняли, о чем я. В этом мире, кстати, что-то даже и не тянуло… До сегодняшнего утра.
Умывшись, завязал конский хвост. Надо бы подстричься — неудобно мне с такими длинными волосами. Да и не особо смотрится это, по-моему.
В комнату постучали.
— Да, войдите, — зашнуровывая ботинки крикнул я.
Вошла Гертруда, ну, как вошла — дверь приоткрыла.
— Доброе утро, тебя мэтр Ларион к себе зовет.
— Но я ж еще не завтракал даже. Чего так рано? — удивился я.
— К нам какая-то важная особо приехала, — заговорщицким тоном поведала мне старая служанка. — Вот он и хочет тебя проинструктировать.
— А-а-а, — понятливо протянул я. — Ясненько. Сейчас приду тогда.
Ларион был в кабинете один. Сидел за столом, что-то читая. Видимо, доклад.
— Утречко, — поздоровался я, входя в комнату.
— И тебе, Вито, — мужчина отложил в сторону листок, и сцепил в руки в замок. — Садись.
Че-то он какой-то напряженный. Руки подрагивают, глаза опущены. Неужто гость настолько важный?
— Урок истории придется отложить, — заговорил он, после слегка затянутого молчания. — На заставу приехал инспектор, гиппарх Эйтон, для проверки боеготовности моры, расквартированной на заставе.
— Гиппрах, мора, что? — глупо похлопав глазами, переспросил я.
— Ну, — Ларион мучительно замялся. — Гиппарх — это командир конной филы, а мора — ну, около семи сотен солдат, составляют мору.
— Фила — это…
— Три тысячи человек.
— Три тысячи всадников? — удивился я.
— Да. Они делятся на моры, а те на лохи.
— Чего? Лохи?
— Да, а командует лохами…
— Пха-ха-ха-ха, — дико заржал я, скрючившись в кресле. — Лохи, мля… Хы-хы-хы…
— Эй, что смешного?! — возмутился мужчина. — Лохос — это боевое подразделение!
— Прости, прости, — пытаясь отдышатся, сказал я. — Просто у нас лох — это несколько иное.
— Лохос, а не лох, — поправил меня Ларион. — А что это означает, ну, на вашем языке?
— Глупый человек, это означает. Если, конечно, совсем просто.
— Ясно… так, мы с тобой что-то совсем отошли от темы, — встрепенулся Ларион. — Чего я тебя позвал-то, если бы, кстати, не вчерашний ночной разговор, этого разговора бы не было, слишком уж ты вчера вел себя вызывающе с мастером Энрике, тебе повезло, кстати, что он оказался не высокомерным снобом, как иные его коллеги, что кичатся тем, что они, видите ли…