Никогда еще в Урюпинске так массово друг перед другом не извинялись жители пострадавших домов. Мэр города — Иннокентий Кошмарович — только в панике успевал потирать лысину и испуганно оглядывался на толпу, совсем недавно готовую уничтожить весь город в порыве ярости. Он судорожно кивал на слова журналистов, окруженных десятком полицейских с личной охраной из оборотней.
— Мы находимся на Царской улице, где полиция и спасатели продолжают устранять последствия массовых беспорядков. Точное количество пострадавших пока не называется. По нашим данным, несколько сотрудников управления серьезно пострадали, а старший унтер-офицер Специального корпуса жандармов числится пропавшим без вести…
— Нашли?
Я рассеянно отвела взор от кривляющейся на камеру журналистки и неприязненно поморщилась, повернувшись к капитану. Вспыхнувшая в груди надежда погасла, как только один из солдат покачал головой на вопрос Георгия Сергеевича. Лисин отвернулся, проведя ладонью по лицу, и устало вздохнул, будто всю его энергию высосало напрочь.
Пока Васе оказывали помощь лекари, а остальные разбирались с последствиями, я прошлась вдоль подъездов. Перевернутые и разбитые клумбы валялись в куче земли с выдранными цветами. Местами асфальт был проломлен, и в эти ямы частично рухнули несколько автомобилей, которые сейчас спешно вытаскивали эвакуаторы. Хозяева бегали вокруг с царапинами и ссадинами, подсчитывая убытки, заполняя страховки и терзая немногочисленных сотрудников полиции, чтобы составили протоколы.
— Ничего? — вздрогнув, я повернулась к Станке, подбежавшей ко мне со спины. Качнула головой, еще раз оглядывая проклятый дом, откуда все началось.
— Жнец не мог проникнуть в Зазеркалье, а если оно уничтожено, то…
Говорить о последствиях не хотелось. Живого или мертвого Ящинского могло попросту затянуть в пустоту, где дух будет вынужден скитаться по дорогам вечность, становясь тенью самого себя. Или его пожрал высший демон, которого Владислав вызвал перед тем, как отправить нас из ловушки.
— А призраки что говорят? — Папуш остановилась, внимательно глядя на меня.
Поджав губы, я подняла руку, указывая на полупрозрачную фигуру дамы в муслиновом светло-зеленом платье. Наталья Семеновна металась от одного жителя к другому, периодически прижимая к груди руку в кружевной перчатке или касаясь своей шеи, на которой остался след от удушения веревкой.
— Сударыня, будьте добры объяснить мне, что происходит? Мой покой был нарушен невероятным шумом, — обратилась она к нам, касаясь моего плеча. — Нельзя ли решить эту проблему. Я все же дама благородная, стоило бы с большим уважением относиться ко мне. Не первое десятилетие живу в этом городе.