Чем ближе мы подходили к башне, тем беспокойнее я становилась. Гуи… я по-прежнему знаю о них очень мало, помню лишь то, что они очень умны и очень опасны. Зен много рассказывал о том, как надо красть яйца гуи, как спасаться от гуи, но только в общих чертах обрисовал, что за создания гуи сами по себе.
По рассказам я решила, что прирученные гуи и дня не могут прожить без своего хозяина, но Флана месяц на кухне отрабатывала без разрешения подниматься в башню, да и Вазраг был отправлен подальше без своего пернатого. Это значит, птички вполне могут обходиться и без всадника. Я спросила у Фланы об этом, и девушка рассказала, что взрослые гуи очень самостоятельные. Они знают, где их «гнездо», где можно охотиться, а где нельзя, и удержать их взаперти надолго невозможно: орать будут так, что сами сойдут с ума и всех вокруг сведут. Гуи должны быть свободны, и только на ночь решетки в башне закрывают. Но днем любая птичка может улететь, и никто не дает гарантий, что она вернется: на гуи может напасть другой гуи, дикий, или птичка может обнаружить полового партнера и заняться устройством личной жизни (в таких случаях гуи считается потерянным).
— … Хорошего всадника гуи никогда не бросит, — заявила Флана с уверенностью, что она-то уж точно является хорошим всадником. — У нас с Хинто сильная связь, я его выкармливала, когда он был еще совсем махоньким. Жить без него не смогу, он мое все! Бывает, летим, и я прям это, сливаюсь с ним в одно, и дышать забываю, до того хорошо! Отними у меня Хинто, небо, полет – и я тотчас скукожусь и умру!
Я вспомнила, как этот самый Хинто нес меня в когтях, как гудело в ушах, как болели глаза, и подумала, что не всякий человек может полетом наслаждаться… Хотя, наверное, сверху, на гуи, в закрепленном седле, в подходящей закрытой одежде, полет воспринимается иначе.
У входа в башню нас встретил второй всадник Утхада, рыжий друг Вазрага. Увидев нас, он усмехнулся:
— Что, Фланка, решила накормить Хинто нежным мясцом?
Всадница фыркнула и, вздернув подбородок, сказала:
— Мой гуи людей не ест.
— Такую – съест, — глядя на меня мерзейшим взглядом, тем самым, после которого остается ощущение, что тебя облапали, произнес рыжий. — Я бы съел…
— Нет, — возразила я. — Подавился бы и умер.
— Правду говорят: языкастая дрянь, — снова усмехнулся второй всадник.
— Вдарить тебе? — поперла на него Флана. Девушка была гораздо выше и крупнее этого рыжего хама, и вполне могла навалять ему. Это понимали обе стороны, так что всадник, в третий раз усмехнувшись, все-таки дал нам дорогу.