У нас обеих вид был так себе из-за сильного психического напряжения. Не тратя времени и ни в чем не сомневаясь, я подошла к Вандерии вплотную и открыла ее разум с помощью смарагда, который держала в руке.
Страх… я предсказуемо упала в страх, целый океан страха.
Вандерия боялась, что я поступлю с ней жестоко, что унижу, что разрушу ее руками Утхад и расправлюсь со всеми, кто меня обижал или задевал. Да, она боялась многого, и от паники, которую внешне не могла выразить, начала задыхаться. О, да… мне знакома эта паника и эта беспомощность, когда ты заключен в своем собственном теле и без разрешения не можешь и слова вымолвить.
«Страшно?» — спросила я. Спросила без участия языка и губ, мысленно. Странный вопрос, ведь ответ мне известен.
Не убивай меня!
«Убивать? Зачем? Вазраг уже наказан. Ты тоже».
Чего ты хочешь? Золото, гуи? Я все тебе дам, все, что пожелаешь… могу устроить тебя в укромное место на побережье, где ты сможешь жить, как хочешь, без присмотра. Только, молю, не вреди мне… я старая женщина, дай дожить в покое. Верни мне волю! Верни мне мое тело, верни мне меня! Пощади меня, ведунка!
«Ведунка»… Так вот кто я.
Я внимательно посмотрела на Вандерию и с удивлением поняла, что не злюсь на нее, более того – ничего не чувствую. Я выгорела за эти несколько дней эмоционально, и всякие чувства пропали. К действиям меня подталкивал только разум, и никакого душевного участия; не осталось моральных сил. Такого ступора не было зимой, когда я впервые применила внушение. Тогда все было проще…
Ведунство всегда дается такой ценой или это только у меня так?
Вандерия предложила мне сделку: она сделает все, чтобы мы отправились на побережье на юге Мэзавы и жили там уединенно, как хотим, при этом пообещала, что Арта останется с нами, и в довесок золота, драгоценностей и безупречную репутацию. Бедная комендатша была готова предложить мне сахарные условия, лишь бы я убралась отсюда. Она тряслась от мысли, что я захочу остаться и контролировать ее до конца жизни.
Если бы я хоть что-то чувствовала, то, наверное, испытала бы мстительное удовлетворение. Но я ничего не почувствовала.
Передо мной не стоял выбор: улететь или остаться. Утхад был для меня клеткой, здесь я задыхалась от несвободы и несправедливости, и когда я оживу немного, то возненавижу здесь каждый камешек… Я улечу, уеду, убегу отсюда, но не останусь ни на один лишний день, час, минуту…
Я начала исследовать память Вандерии, чтобы узнать, что ей известно о ведунстве. Как оказалось, не так уж много и совсем мало полезного: всяческая дребедень о том, как сварить кожицы жаб в молоке козы, чтобы получить крем, разглаживающий морщинки, множество способов отбелить кожу, пиявочные методы собирания чужой энергии… Ведунство интересовало комендантшу только с косметологической точки зрения, если перевести на наш язык. Она хотела отсрочить дряхлость и беспомощность своего уже очень старого тела; оказалось, что лет ей не шестьдесят, как я думала сначала, а на двадцать больше.