— Не хочу рожать новых страдальцев в этот мир.
Рот Фланы открылся еще шире.
— Это крамола! — выдохнула она. — Если кто узнает, что ты так думаешь, тебя накажут! Так нельзя думать, ты что?
— Думать можно как угодно, моя юная опекунша.
— Но Великая матерь не велит!
— Великая матерь не велит думать? — иронически уточила я.
— Да!
Я сложила руки на груди и пристально посмотрела на девушку, ожидая, когда она поймет, с чем только что сгоряча согласилась. Флана поняла, в чем дело, и протянула недовольно:
— Великая матерь справедлива, и, конечно, она не запрещает нам думать. Она запрещает думать о плохом, вот что. Не переиначивай.
Вид у всадницы стал такой недовольный, даже оскорбленный, что я не удержалась от вопроса:
— Уже жалеешь, что поручилась за меня?
— Нет. С тобой интересно.
— Действительно, со мной не соскучишься… — пробормотала я, и, передернув плечами, попросила: — Давай уже займемся камином, а? Мои косточки уже вовсю дрожат…
Несколько следующих дней были заняты наведением порядка и уюта в комнате Фланы. Это были непростые дни… Перво-наперво нужно было выкинуть хлам, а Флана категорически не желала избавляться от ненужных, по сути, вещей, давно сломанных. Мы спорили до хрипоты, выясняя, чему еще можно дать вторую жизнь, а что лучше снести вниз и оставить на виду – кому надо, возьмет. Еще одним поводом для споров стало то, что наши с Фланой представления о чистоте не совпадали.
Она ворчала, когда я просила ее раздобыть тряпки, лохань, бубнила недовольно, когда просила ее не наносить в комнату грязь и вытирать подошвы сапог о специальную тряпку, посмеивалась над тем, как я кропотливо вычищала посуду, и возмущалась, когда я сказала о том, что нам нужны чистые новые покрывала и одеяла, причем по два экземпляра. Пока мы спали на одной кровати, но я планировала как можно скорее обзавестись еще одной, чтобы мы не мешали друг другу и не толкались. Крупная Флана занимала большую часть кровати, а я умещалась только потому, что стала тощей.
Всадница в быту была «мужчиной»: не умела готовить, презирала уборку, состоянием одежды особо не заморачивалась, и носила до последнего, пока не истлеет; я вздыхала, глядя на ее якобы еще «годные» вещи. Но я-то не могла жить так, и, раз уже мне предполагалось постоянно находиться в комнате, я хотела сделать ее максимально комфортной для себя.
Мебель, посуда, ведра, полотно, чтобы образовать навесы над кроватями, собственно, еще одна кровать, чистое белье, иголки и нитки, чтобы штопать, щетки, чтобы вычищать посуду, какие-то запасы еды – я составила большой список покупок. Естественно, я не могла требовать от Фланы, чтобы она все это мне сама купила. Я попросила ее позвать Драгана и задала ему справедливый вопрос: где мое золото, которое нашли при Зене? Драган пообещал уточнить у мэзы и ушел.