Моя хватка на ее горле ослабевает, и я, положив ладонь ей на щеку, обвожу большим пальцем контур нижней губы. О, моя жестокая бабочка. Такая сильная. Но с такой непоправимо искалеченной душой. И так твердо стоящая на своем. Она считает себя орудием убийства, натренированным и выпущенным на волю. И больше ничем. Но это не так. Уна – гораздо больше, чем орудие убийства. Она бросила все, чтобы спасти свою сестру! Сестру, которую не видела тринадцать лет. Сестру, о существовании которой должна была забыть, благодаря зверской системе обучения и воспитания. Она не понимает одного: Николай хотел, чтобы она не испытывала больше никаких чувств, но она по-прежнему чувствует, и, значит, ему не удалось ее сломить. То, что Уна считает слабостью, является доказательством ее невероятной силы. Она права: мы есть и навсегда останемся безжалостными и жестокими. Это у нас в крови. Это инстинкты. Понимаю, что она говорит правильные вещи, но все же хочу чего-то… Того, что всегда считал ничего не значащим. До этого момента. До того самого мгновения, пока не столкнулся с этим лицом к лицу. С тем, что уже растет внутри нее. Внутри моей зловещей королевы.
— Ты можешь считать себя гиблой. Ты можешь быть убийцей. Но ты не бессердечна, — я убираю ладонь от ее лица, и Уна открывает глаза. Одинокая слеза катится по ее щеке. За то время, что я знаю эту женщину, мне довелось видеть, как она убивает, даже не моргнув глазом, и как она угрожает людям без малейших угрызений совести. Я слышал, как душераздирающе она кричит во сне от боли. Я видел, как она оплакивала судьбу своей сестры. Я наблюдал, как ее защитная оболочка медленно растрескивается и откалывается кусочек за кусочком. И с каждым новым осколком меня все больше затягивает и влечет к ней. Но мы такие, какие есть. Уна всегда должна быть моей силой, а я – ее. Потому что в противном случае мы станем слабостью друг друга.
Сейчас мы с ней равны, но мои следующие слова изменят расклад сил.
— Ты остаешься здесь. И не вынуждай меня применять силу, — после чего я разворачиваюсь и выхожу из комнаты.
— Неро! — кричит она мне вслед.
Только что я сделал Уну своим самым уязвимым местом, а себя … а себя я только что сделал отцом. У бедного малыша нет ни единого гребаного шанса, но я не брошу его на воспитание чужим людям, как это было со мной.
Глава 7
Уна
Я расхаживаю взад-вперед по спальне, в которую меня проводил вооруженный охранник. На дюйм отодвинув занавеску, вижу трех мужчин, стоящих на страже под моим окном. И они смотрят прямо на меня. Ясно как день: они здесь, чтобы не дать мне уйти, а вовсе не для защиты от злоумышленников. Но могли хотя бы притвориться.