— Ну, так выстрели. И лучше тебе меня убить. Потому что, если ты уйдешь, я тебя и на краю света достану.
Стиснув зубы, она прижимает пистолет к моим ребрам.
— Когда ты, наконец, поймешь, что не одна?
Несколько секунд Уна стоит в нерешительности, а потом садится на корточки и прижимает рукоять пистолета ко лбу.
— Я должна была избавиться от него, — шепчет она. — Самонадеянная дура, я решила, что у меня все получится.
Она смотрит на меня снизу вверх.
— Мы ни от кого не бежим. Еще раз спрашиваю: ты доверяешь мне? — я протягиваю ей руку, и Уна секунду смотрит на нее, а потом снова встречается со мной взглядом.
— Обещай мне одну вещь, — говорит она, кивнув. — Если он придет за мной, не позволяй ему меня забрать.
— Никогда.
— Я серьезно, Неро. Если тебе придется убить меня, чтобы не отдать ему, ты сделаешь это.
— Уна…
— Ты даже не представляешь, что он сделает со мной… Что он сделает с этим ребенком … — говорит она с таким обреченным видом, словно единственный вариант для нее – безропотно подчиниться судьбе.
Тяжело сглотнув, я закрываю глаза. Могу ли я пообещать ей это? Смогу ли я убить и ее, и собственного ребенка, чтобы спасти их от сумасшедшего русского отморозка?
Я открываю глаза, смотрю на нее и вижу, как сильно ей нужно услышать, что я сделаю это, поэтому говорю:
— Хорошо.
Уна кивает и подает мне руку. Я помогаю ей подняться на ноги, и она, встав с земли, прижимается щекой к моей груди. Медленно обнимаю и притягиваю Уну к себе. Несколько долгих минут мы просто стоим.
— Ты действительно собиралась выстрелить в меня? — наконец, спрашиваю я.
Она отстраняется, и я не удерживаю ее.
— Не задавай вопросов, на которые знаешь ответ.
Я приподнимаю бровь, и Уна закатывает глаза.
— Рана была бы не смертельной, — говорит она и, развернувшись, уходит.
— Это успокаивает, — бормочу я, следуя за ней через лес.
На выходе из леса нас встречают Джио, Томми и еще два бойца с автоматами в руках. Джио бросает на Уну свирепый взгляд, но она, показав ему средний палец, проходит мимо, плавно покачивая бедрами. Томми отделяется от группы и идет вслед за ней. Пусть будет с ней – видит Бог, так надежнее.
— Не мог бы ты поскорее перестать пялиться на ее задницу и рассказать мне, что происходит? — неторопливо говорит Джио.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Сюда направляется русский. Мне нужно, чтобы все наши лучшие люди были готовы к отъезду через час.
— Куда мы едем?
— В пентхаус. В него невозможно проникнуть, так что это самое безопасное место из всех, что у нас есть, — в глубине души мне хочется забрать Уну и сбежать, но я никогда ни от кого не прятался. Такое чувство, что я разрываюсь надвое, пытаясь бороться с первобытным инстинктом защитить свое потомство любой ценой. Но дело в том, что нас с Уной боятся не просто так. Она сказала, что мы не можем иметь детей, потому что наш мир полон опасностей. Ирония судьбы заключается в том, что для защиты нашего ребенка мы должны быть именно такими, какие есть: жестокими, могущественными, вселяющими ужас.