Я убираю ее руку со своего тела. Полные губы Тру слегка приоткрываются, и она делает глубокие, ровные вдохи. Она не шевелится, когда я встаю с кровати, когда надеваю пиджак и туфли или когда натягиваю одеяло до ее плеч и долго-долго стою, смотря на нее сверху вниз.
Трудно сделать первый шаг к двери спальни.
Запереть за собой дверь еще труднее.
Выйти из здания, не оборачиваясь назад, — самое трудное.
Как я и предполагал, Деклан ждет меня у обочины в «Эскалейд». Он заводит автомобиль, как только я выхожу из дверей вестибюля, и не произносит ни слова, пока я открываю дверцу внедорожника и устраиваюсь на заднем сиденье. Мы плавно отъезжаем и некоторое время едем молча.
Пока я не говорю:
— Валяй. Я слушаю.
Его взгляд не отрывается от дороги.
— Это не мое дело. И ты уже все знаешь.
Знаю. В этом и проблема. Одна из многих проблем.
Я откидываю голову на спинку сиденья и закрываю глаза. Я ожидаю темноты, но вместо нее в моей голове появляется образ улыбающейся Тру.
Господи, ее глаза преследуют меня.
— Но…
Я размыкаю веки и вижу, как Деклан изучает меня в зеркале заднего вида.
— Но?
Он задумчиво склоняет голову на бок и снова переводит внимание на дорогу.
— Но правила созданы для того, чтобы их нарушать. Даже если они твои собственные.
Я раздраженно смеюсь.
— Ты знаешь так же хорошо, как и я, как плохо это может закончиться.
— Я не уверен, что она настолько хрупкая, как ты думаешь.
— Все они такие.
— Да, но все тебя боятся. — Он снова смотрит на меня. — Кроме нее... Меня она тоже не испугалась. Это уже кое-что.
— Что значит, она тебя не испугалась?
— Она послала меня, когда я предупредил ее, что ей следует быть осторожнее. Знаешь, когда в последний раз мне кто-то хамил? Никогда. Но она меня послала. Далеко и надолго. Она послала меня на хуй милыми словами, и сделала это с улыбкой.
Я недоверчиво смотрю на него.
— Ты хочешь сказать, что считаешь это хорошей идеей?
— Нет.
— Тогда что?
— Хрен его знает. Может быть, ничего.
Следует напряженная пауза. Я знаю, что он тщательно подбирает слова.
— Она была близка к тому, чтобы получить пулю или еще хуже, но она сопротивлялась. Ты сам это видел. Лежа на земле, будучи в меньшинстве, избитая, с пистолетом перед лицом, она нанесла удар вместо того, чтобы молить о пощаде. Сдаться. Рыдать.
Он выжидает, зная, что у меня достаточно личных воспоминаний о мужчинах гораздо более сильных, чем она, делающих именно это.
Раздраженный, я дергаю узел на своем галстуке, потому что он внезапно становится похожим на петлю.
— Итак, она боец. Но от этого все не станет более правильным.