Обворожительно жестокий (Джессинжер) - страница 41

Я не хочу, чтобы он грубо со мной обращался, особенно сейчас, когда я вся в синяках и ссадинах. Но когда мои раны заживут, я надеюсь, что он не будет относиться ко мне так, будто я стеклянная.

На самом деле, я надеюсь, что он, возможно, немного... Хочу сказать, что было бы неплохо, если бы он потерял часть своего стального самоконтроля и прям самую малость был…

Грубым.

До любовных укусов в шею. До слабых отметин на моих бедрах от его пальцев. До восхитительной боли глубоко внутри на следующий день после ночи с мужчиной, который точно знает, что делает: куда положить свои руки на тебя и где прикоснуться, как заставить тебя стонать, дрожать и потеряться в себе, как сделать так, чтобы ты умоляла о большем.

Представив себе это, я начинаю дрожать всем телом. Это сладкий трепет.

Лиам шепчет мне на ухо, явно находясь на грани:

— О чем бы ты сейчас ни думала, девочка, остановись.

Мои уши становятся горячими.

— Прости, — выдыхаю я.

Он снова напрягается. Большой клубок нервов и разочарования просачивается наружу с каждым его неровным вздохом.

Лучше бы я не находила его нежелание столь соблазнительным. Лучше бы я не думала, что его амбивалентность так горяча. Но чем сильнее он борется с собой и отрицает то, чего так явно хочет его тело, тем больше я оказываюсь заинтригованной.

Я никогда не встречала человека, который себе в чем-то отказывал. По моему опыту, мужчины не церемонятся, полагая, что весь мир — это их конфетная банка. Самое большое для них удовольствие — брать все, что они хотят. Они полагают, что жевать конфеты — это их право по рождению. Они этого заслужили тем, что родились с членом между ног.

Они думают, что конфеты — это то, что им причитается.

Не Лиам Блэк. Он хочет, но не берет.

«Я тебя не боюсь. Я боюсь за тебя. Мне стоит тебя напугать, но я не хочу этого делать. Ты пожалеешь, потому что я о многом могу попросить тебя, и ты наверняка мне это дашь».

Вспоминая его слова, я задаюсь вопросом, чего же он хочет от меня.

Что же может заставить бояться такого человека?

Грудь Лиама размеренно вздымается и опускается.

— Давай спать, девочка. Отдохни немного.

— Ты будешь здесь, когда я проснусь?

Лиам не отвечает, но он и не обязан. Поэтому я шепчу «надеюсь», после чего он с отчаянием вздохнул. В этом вздохе я слышу капитуляцию.

Раньше я не была в этом уверена, но теперь знаю это всем своим существом: даже если утром его здесь не будет, он очень скоро вернется.

Теперь главный вопрос заключается в том, почему он так сильно не хочет этого делать.

∙ ГЛАВА 9 ∙

Лиам

Она засыпает, как это делают дети. Сначала борется со сном, упрямо ему сопротивляясь, пока ее веки не смыкаются, а дыхание не меняется. Так резко, словно ее выключили, и даже бомба не могла бы ее потревожить.