Но когда я открыла глаза, стало ясно, что ничего из того, что я себе намечтала, не получится. Я лежала на кровати в небольшой комнатке. Совсем небольшой: вдоль бревенчатой стены слева от двери были втиснуты огромный шкаф, упиравшийся массивным боком в изножье моей кровати, и сама кровать. Рядом, у ее изголовья, прямо под окном с простецкими занавесками уместилась тумбочка, уставленная склянками. Вдоль противоположной стены с еще двумя окнами тянулись две лавки, на одной из которых сидела немолодая, но крепкая женщина в длинном балахоне тёмно-зелёного цвета и в косынке, такой же тёмно-зелёной.
– Очуняла, наконец-то, – с улыбкой сказала она. – А мы уже боялись, что так и не выберешься из междумирья.
– Из междумирья? – переспросила я.
– Ну да, свой мир ты уже оставила, а в наш ещё толком не пришла.
Значит, ничего мне не показалось и не приснилось. Я действительно погибла в своём мире под колёсами фуры, и действительно каким-то невероятным способом оказалась здесь.
– Меня зовут Арманда. Я помощник лекаря. Первые дни ты можешь чувствовать себя неважно. Так бывает… Если что – не мешкай, сразу же ко мне!
Она ненадолго исчезла за дверью, чтобы вновь появиться с подносом, на котором ароматно дымились доверху наполненные тарелки и кружка. Поставила его на лавку и строго повелела:
– Ешь хорошо! Тебе нужно набираться сил. Вечером – разбор!
Последнее слово она пронесла как-то особенно торжественно. Но на меня это не произвело впечатления.
Есть мне совершенно не хотелось, а хотелось совсем другого. Задать те сотни вопросов, которые теснились в моей голове. Узнать хоть что-то о месте, где я оказалась, и, желательно, как мне вернуться назад, домой.
– Ну? – Арманда обвела комнату взглядом. – Вроде бы тут всё. Мне пора в лазарет.
– Постойте! – взмолилась я, прежде чем она выскользнула за дверь. – Но у меня ещё столько вопросов…
Вывалить на Арманду сразу всю сотню я не рискнула – так можно и вовсе ни одного ответа не получить. И поэтому задала самый главный:
– Как мне вернуться домой?
Лицо женщины мгновенно стало печальным и скорбным.
– Боюсь, деточка, мне придётся тебя огорчить. Домой ты не вернёшься. Там ты умерла. И это – окончательно и бесповоротно.
Слёзы тут же навернулись на глазах. Хотелось кричать, крушить мебель, с грохотом перевернуть к чертям поднос. От отчаяния и боли. От всего того невыразимого, что творилось сейчас в моей душе. Только вот сил на это не было.
– Не о том тебе надо думать.
– А о чём? – машинально спросила я.
– О том, чтобы поправляться. Чтоб зацепиться за этот мир. И обучение пройти. Без обучения совсем пропадёшь.