Язык
К этому тоже любят придираться. Оставим в стороне вопросы, связанные с грамматикой, пунктуацией и орфографией — в идеальном и законченном варианте в тексте не должно быть ошибок. Но ведь есть такая вещь, как стиль, темпоритм, длина предложения…
Давайте честно. Вот я люблю Толстого. Я обожаю эти вот абзацы в одно предложение, сложносочиненные и сложноподчиненные конструкции на полстраницы… Но это я. А кто-то его терпеть не может. Означает ли это, что Лев Николаевич плохо писал? Или хорошо? Нет. Это означает, что у всех вкусы разные. Но язык у Толстого отлично соответствует теме произведение. Писать так эпопею из жизни аристократии 19 века — да. Писать такими же паровозами боевик о приключениях бравой команды затонувшего космического корабля — хм.
Еще хуже, если язык скачет внутри произведения. Вот у нас были нормальные предложения — и вдруг какое-то одно почему-то растянуло на всю страницу. Или, наоборот, порубило в лапшу. Такие моменты стоит отметить. Но, опять-таки, язык — это инструмент. Поэтому его можно использовать по-разному, если это целесообразно поставленной в данном фрагменте задаче. Динамичная сцена может быть написана резче, жестче, а лирическое отступление или исторический экскурс — плавнее и обстоятельнее. Речь героев тоже может (и должна) различаться.
Но может и не различаться. Может идти вообще сплошным потоком сознания. Если стиль выдержан — значит, он есть. И даже если вы не можете его читать — возможно, перед вами проба пера нового Набокова? Все бывает. Так что, прежде, чем ругаться на язык, подумайте, не ваши ли личные тараканы перебегают дорогу юному гению?
Ну и, наконец, самое крамольное. Всегда может оказаться, что автор на самом деле образованнее, начитаннее и опытнее вас. И то, что кажется вам, как критику, ошибкой, на самом деле — сознательный тщательно обдуманный прием, который вполне доступен для понимания — но более образованной, начитанной и опытной аудитории, чем вы. Так тоже бывает. И на эту тему есть у меня замечательный семейный анекдот.
Когда закрывали Музей Нового-западного искусства, в качестве инспектора туда прислали Ворошилова (как главного знатока искусства, ага). Ну и он, естественно, хорошенько прошелся по всему творчеству импрессионистов, пост-импрессионистов и прочих кубистов. И в какой-то момент моя бабушка, которая была заместителем директора музея по научной работе, автором многих монографий — и примерно на голову выше Ворошилова, не выдержала и влепила ему пощечину. К ней сразу кинулись — а Ворошилов сказал: «Пани не трогать».