А Дракон в своей пещере лежал, положив пушистую морду на лапы, и думал. Он думал, и думал, и думал, и даже феи забыли в очередной раз ниспослать благодать, прислушавшись к его мыслям. «Как она могла! — думал Дракон, и слезы негодования лились по его пушистым щекам и оседали капельками на шерсти. — Как она могла! Ведь я ждал, целыми днями сидел на площади, спал под дождем на мокрой и холодной земле, вылизывался на глазах у целого города… А она, она, она… Она так и не полетела со мной». И он лежал и думал, думал, лежал, вставал, снова ложился и тяжело вздыхал, а за снаружи лил дождь, знаете, такой противный осенний дождь, когда все вокруг мокрое, а толку от этого ну ровно никакого.
И Дракон начал умирать. Сначала поседел его хвост, потом — уши, а потом весь Дракон засеребрился, состарился и стал потихоньку уходить в себя. И когда ему показалось, что вот, вот оно пришло, сейчас он умрет, и все будет кончено, у входа в пещеру, за его спиной, послышались торопливые шаги, кто-то тщательно вытер ноги, снял плащ, энергично стряхнул с него воду… И наконец Принцесса с совершенно женской непосредственностью заявила:
— Ну, вот я и пришла.