- Слушайте, Андрей Григорьевич...
Сразу появилось желание спросить, как давно я перестал быть занудой, но я его подавил. Все-таки я старше, умнее, ну, или хотя бы мудрее.
- Слушаю.
- А вы что-нибудь знаете о родителях моей матери.
- Без понятия, - развел я руками.
- Может, знает кто-нибудь, с кем вы учились? У вас есть телефоны кого-нибудь из одногруппников?
- Так ты бабушку с дедушкой ищешь? - догадался я. - Неужели ни разу их не видела?
Карина отрицательно покачала головой, поджав губы, и вдруг спросила:
- А вы знаете, кто мой отец?
Черт!
- Не знаю.
Она на меня посмотрела недоверчиво, а потом, поднявшись с кресла, уперла кулаки в стол, нависнув надо мной. Наверное, пыталась сделать грозный вид, но сложно оценить ее старания, когда у меня прямо перед лицом женская грудь.
- Вы соврали!
- И почему же ты так решила? - откинулся я на спинку, чтобы посмотреть ей в лицо.
- Вы потерли кончик носа.
- Ты сериалов пересмотрела, что ли? - не смог сдержать я усмешку.
Мне казалось, что на меня сейчас снова обрушится шквал сарказма и упреков. Но Карина вернулась обратно в кресло и неожиданно спросила:
- Вы знакомы с Лилией Родионовой?
Я задумался ненадолго, вспоминая своих многочисленных знакомых, а потом кивнул:
- Психотерапевт из Нью-Йорка. Я читал ее работы, и мы встречались на какой-то конференции, где она выступала.
- Она, между прочим, закончила Стэнфорд и занимается уже несколько лет изучением поведения. Вот от нее я как-то и услышала, что потирание кончика носа или века - это признак лжи. Так вы знаете, кто мой отец?
- Я еще раз повторяю: нет.
- А мне казалось, что мы только начали находить общий язык, - прищурилась Карина.
Может, и так. По крайней мере, раздражение уже не витало в кабинете. Но когда-то я Ане пообещал, что ни одна живая душа не узнает, от кого она родила ребенка.
- Можем найти его окончательно. Рассказывай теперь ты, как меня нашла, почему пришла именно ко мне, ведь у твоей матери наверняка были более близкие люди.
- Хорошо, - кивнула Карина.
А он вроде и ничего такой дядька. И про маму рассказал, только мне казалось, что не все. Как в ресторане он говорил? «Есть вещи, которые дети не должны знать о своих родителях».
Но хотя бы помогает. А ведь мог послать после моих фортелей. Я и сама уже не понимала, почему набросилась на него. Но точно не без причины. Чем-то он мне сразу не понравился.
А сейчас Калинина интересует моя история. Любопытство? Или что-то еще? Но мне скрывать нечего, поэтому я и согласилась. Да и обмен получится достаточно честным, хоть Андрей Григорьевич что-то и недоговаривает.