Но он спал. Одна кровать, стол, тумбочка, холодильник, телевизор, книжная полка... И, что самое удивительное, уют. Это не палата. Это комната.
Дед положил руку на глаза, когда включился свет, а потом, привыкнув к свету, проморгался и посмотрел на нас. Задержав светло-голубые глаза на мне, он приподнялся:
- Аня?
В одном слове столько боли, она как будто начала витать в стенах палаты, отбиваясь рикошетом о стены и выстреливая в каждого, кто находился здесь. Я сделала несколько шагов по направлению к постели и всмотрелась в морщинистое лицо. Седые редкие волосы, высокие скулы, острый подбородок.
- Я - Карина, - сказала тихо.
- Ты похожа на Анечку, - улыбнулся он. - Где она?
И как сказать? Как сказать человеку о смерти его ребенка? Слезы потекли по моим щекам, а все слова встали поперек горла.
- Ее нет с нами больше. Она с матерью, - откинулся дед снова на подушку.
Сам все понял. А я обернулась к Калинину, как будто спрашивая: «Разве дед похож на человека с расстройством психики?»
- Карина, - услышала я голос уже более жесткий и властный, который совсем не подходил старику, - уходи отсюда. И очень быстро.
Я сразу не поняла. Снова посмотрела на Калинина, ища поддержки, и нашла.
- Уходим.
Я не понимала, что происходит, но покорно возвращалась к запасному выходу, держа свою руку в его. Сейчас он был напряжен - я чувствовала. Но вопросы на ходу не задавала.
Но едва мы оказались за территорией клиники, все же подала голос:
- Что происходит?
Калинин тащил меня в сторону леса, причем очень быстро, однако ответил:
- Не похож Петр Васильевич на человека с сенильной деменцией.
Я шла за ним, не думая ни о чем. Калинин был рядом - этого хватало. Я знала, что он поможет, выведет из леса, не бросит. Он надежный, что ли...
- Андрей! - остановила я его, когда мы уже достаточно далеко отошли в лес.
- Ты до машины еще двести метров не потерпишь? - он дернул меня так за собой, что я, споткнувшись о какой-то выступающий корень, едва удержалась на ногах.
- В чем дело? - спросила я.
- Ни в чем.
Мы дошли до машины, и Калинин начал набирать сообщение. Конечно, я всунула свой любопытный нос.
«Нет у него никакой деменции. Легкое расстройство речи и внимания, что присуще многим пожилым людям».
Я не доверяла оценке психиатра, но доверяла Андрею? А может ли психолог определить психиатрический диагноз?
Моя губа была почти искалечена моими же зубами, когда мы въехали в город. Я даже не заметила, как мы преодолели такое расстояние - слишком была погружена в свои мысли.
Калинин остановился на обочине, включив аварийку, и сказал: