От него исходила сила – нечеловеческая, жуткая, недобрая. Взгляд горящих глаз вдавливал в стену, ледяным холодом проникал в кровь. По спине тек холодный пот, ноги подкашивались. От дикого, первобытного, невыносимого страха мутилось в голове и было трудно дышать.
– Простите, хозяин. Я виновата, хозяин. Я подвела вас, хозяин, – шептала я помертвевшими губами.
И каждый новый вдох резал горло, рвал легкие, жгучей болью растекался в груди. Я понимала, что ещё несколько мгновений – и совсем не смогу дышать, но даже смерть не пугала меня так, как мужчина, который стоял сейчас передо мной.
– Я ничего им не сказала! Они не знают, кто вы!
Он ничего не говорил вслух, его фразы долетали до меня, словно ниоткуда, сами собой появлялись в голове и оформлялись в слова.
– Да, хозяин, я заслужила смерть, – снова прошептала я.
И воздух кончился. Я пыталась хватать его ртом, но ничего не выходило.
Старуха умирала, и я умирала вместе с ней.
Ну уж нет! Меня-то никто не убивает.
Я из последних сил закричала, жадно глотая ставший вдруг колючим и болезненным воздух, и он хлынул в измученные легкие. Я открыла глаза, слетела с нар и заколотила кулаками в стену. Отчаянная, бессильная злоба переполняла меня, и ей нужен был хоть какой-то выход.
– Чёртов дознаватель, придурок, гад, вытащи меня отсюда!!! Она умерла прошлой ночью, меня здесь даже близко не было! Урод, обманщик, выпусти меня! – истошно кричала я.
Он всех обманул! Он меня подставил!
– Чёртов ублюдок!
Я бы, наверное, перешла и к куда более крепким ругательствам, но внезапно в центре камеры вспыхнул портал. Из него показался дознаватель. Эта сволочь улыбалась!
Я перестала молотить в стенку и набросилась с кулаками на него, но он ловко вывернул мне руки и втащил в сияющий круг.
– Успокойся, всё кончилось, всё хорошо, – говорил он, но смысл его слов до меня не доходил.
Я извивалась, стараясь высвободить руки и вцепиться в мерзкую физиономию.
– Всё, всё! Всё хорошо. Прости.
Я застыла на месте. Что значит «всё хорошо», что значит «прости»? Только теперь я огляделась по сторонам. Мы уже не были в тюрьме. Если, конечно, в местных тюрьмах не предусмотрены уютные кабинеты со столами и диванчиками. Он усадил меня в какое-то кресло, накинул на плечи плед и сунул в руки чашку с ароматным отваром.
– Выпей, успокойся.
– Вот ещё! Не буду я тут ничего пить.
– Это обычный чай на травах. Ты вся дрожишь, тебе нужно согреться, – уговаривал Салахандер.
Вид у него был непривычно доброжелательный. Но пить отвар я всё-таки не стала.
– Старуха умерла прошлой ночью, – повторила я. – И меня точно не было во дворце.