И фактически это было приказом.
Промолчала, не скрывая собственной ярость.
Эрих кивнул, с усмешкой продемонстрировавшей все, что он думал о моих мыслительных способностях, подтянул к себе папку, сразу посмотрел на записку с одним единственным словом. Взглянул на меня, искренне сожалевшую, что я не порвала на мелкие кусочки проклятую бумаженцию, едва прочтя.
— Мне нужна неделя, — повторила мрачно. Затем, дрогнувшим голосом добавила: — И я клянусь, что буду тебе самой верной и преданной женой всю жизнь. Что я никогда и никуда…
— Достаточно, — оборвал архонт Дагрей.
Величественно поднялся и молча вышел.
Не верила в это до того момента, как раздался щелчок замка.
Даже к двери повернулась — пусто.
Сжав кулаки, несколько минут стояла, зажмурившись и ненавидя весь мир, а потом пошла спать. На Деране толком не получилось. Проснусь, буду думать.
Эриха — ненавижу.
Тайрем встретил меня солнцем, белоснежными, плывущими по темно-синему небу облаками и ледяной улыбкой архонта Дагрея, которого я увидела впервые за истекшие почти три недели полета. Я была счастлива. Эрих был счастлив. Мы смотрели друг на друга как дуэлянты, собирающиеся вцепиться друг другу в горло, но на самом деле собирались пойти к алтарю.
Я была в белом платье и белых кандалах на ногах, что делало мою походку изящной, а шаги маленькими и осторожными. Седьмой архонт Тайрема выглядел куда проще — белый костюм с золотыми эполетами и отсутствие каких-либо украшений.
Криво улыбнувшись мне, Дагрей прошипел моим конвоирам:
— Не стоило.
Офицер Тамран и офицер Гран переглянулись, высказался Тамран:
— Она же сейчас рванет.
Рвану-. У меня невестенский мандраж, усилившийся после событий сегодняшнего утра. Нет, из корабля меня не выпустили даже по прилету, но вместе с семью тайремскими женщинами переодеть меня для свадьбы, прибыла бывшая невеста Эриха. Аристократка, дочь второго архонта, виртуозно владеющая искусствами метания ножей как правой, так и левой рукой.
Я восхитилась. Нет, правда восхитилась, ловя клинки на стул, коим прикрывалась, но даже искреннее восхищение не помешало мне настичь девицу, приложить разов пять лбом об пол, а после этого попыталась мирно побеседовать, держа остальных женщин под прицелом последнего метательного ножа, коей я извлекла из тайника покушенки.
Жаль разговора не вышло, открылась дверь, вошла суровая женщина, лишь мазнувшая взглядом по моему лицу, оставляя там не мысли — обрывки мыслей, после сухо спросила не у меня:
— Кто впустил герру Дгар?
Ей никто не ответил, но тишина вмиг стала напряженная. Эта же женщина усмехнулась столь знакомой мне усмешкой, и произнесла: