Я медленно подхожу к ней, как к раненому животному.
Часть меня хочет накричать на нее и спросить, почему она позволила Эйдену обнять ее.
Словно я не знаю ее, после ее возвращения из летнего лагеря. Ким изменилась не только физически, она как будто возвела вокруг себя стену.
У меня болит грудь. Она выскальзывает у меня из пальцев, и я не знаю, как удержать ее или поговорить с ней.
Ее темно-зеленые глаза встречаются с моими. Они наполнены таким количеством эмоций, но самая заметная из них печаль.
Глубокая печаль.
Она бросается ко мне, и я не могу удержаться, чтобы не обнять ее. Рыдание вырывается из ее горла, когда она утыкается лицом мне в грудь.
Я чувствую себя ужасной подругой за то, что не заметила ее переломного момента и не была рядом.
Наверное, поэтому она плакала в объятиях Эйдена. Она нуждалась в утешении.
Как акула до крови, Эйден, должно быть, учуял это и вошел, как белый рыцарь.
Если он планировал напугать меня, используя ее, то это сработало.
— Ким... ты моя лучшая подруга, и я люблю тебя, но ты должна сказать мне, что происходит.
Она отступает и вытирает глаза тыльной стороной ладони.
— Ты когда-нибудь задумывалась, могла бы ты быть злодеем в чьей-то истории?
— Злодеем? Ты? Ты самый добрый человек, которого я знаю. — я смеюсь, но она не смеется вместе со мной.
— Иногда злодеи выглядят невинными, Элли. — ее взгляд затерян вдалеке. — Настоящие злодеи не знают, что они злодеи, потому что думают, что они все делают правильно.
— Что ты имеешь в виду?
— Я сделала что-то непростительное, и плачу за это, — она издает сдавленный вздох. — Мне просто нужно найти способ выжить в этом году.
— Ким. — я хватаю ее за плечи. — Ты не сделала ничего плохого, хорошо? Не верь тому вздору, что тебе наговорил Эйден. Это они задиры, а не ты.
— Может, нам забросать их машины яйцами? — она улыбается сквозь слезы. — Идея получше, мы можем украсть их майки или слепить какое-нибудь вуду на поле, чтобы они проиграли предстоящую игру.
Я отражаю ее улыбку, чувствуя теперь себя свободной, когда она открылась мне.
— Это опустит меня до их уровня, и я отказываюсь опускаться так низко.
— Фу, ты как старая леди. — она шутит. — Перестань быть зрелой сукой.
— Я бы предпочла быть зрелой, а не задирой.
— Знаешь... — она замолкает, встречаясь со мной взглядом. — Эйден не всегда был таким.
— Нет. Не хочу это слышать. Мне все равно, каким он был.
Это правило о том, чтобы не пытаться понять задир? Я принимаю это близко к сердцу.
— Может, тебе стоит побеспокоиться, Элли. Ты никогда не задумывалась, почему он выбрал тебя? Почему он никогда никого не беспокоит, кроме тебя?