Она медленно, слишком медленно поднимает голову от телефона.
— Нет. Ты родилась и выросла в Бирмингеме.
Это я знаю. После несчастного случая мои воспоминания стерлись начисто, но я помню Бирмингем. Медный воздух. Удушающая, серая атмосфера и запах озера.
— Почему ты решила, что живешь в Лондоне?
Тетя бросает свой телефон и смотрит на меня с непроницаемым выражением лица.
— Неважно. Я просто подумала, не навещали ли мы вас в то время?
— В то время мы с твоим дядей учились в Кембридже. Мы не жили в Лондоне, пока не начали свой бизнес.
— Да. — я неловко улыбаюсь. — Я просто путаю вещи.
Тетя смотрит на меня. Выражение ее лица все еще непроницаемо, но оно возвращает далекое воспоминание, морща нос и задавая мне тот же вопрос, что и тогда, когда я очнулась в больнице.
— Ты что-нибудь помнишь?
Я качаю головой.
— Хочешь, чтобы я позвонила доктору Хану?
Мой психиатр.
С тех пор как мне исполнилось семь, моя жизнь была скована двумя врачами. Кардиологом и психиатром.
— Нет, тетя. Это пустяки.
— Ты же знаешь, что нормальные люди разговаривают с психиатрами, верно? Это приносит облегчение и полезно для здоровья. — она смеется. — Черт, я говорю ему больше, чем тебе или Джексон.
— Я подумаю над этим.
Ложь.
Я бы предпочла больше не заходить в кабинет доктора Хана. Мне не нравится, когда мой мозг исследуют.
Тетя не берет в руки свой телефон до конца фильма. Когда мы доходим до титров, ночью я пересматриваю свои заметки.
Переодеваясь в пижаму, я застегиваю верхнюю пуговицу и смотрю на засосы, которые Эйден оставил на моей коже.
В прошлом, всякий раз, когда я смотрела на шрам, у меня возникали навязчивые воспоминания о потери своих родителей.
Теперь нет.
Воспоминание все еще преследует меня, но оно наполнено глубокими серыми глазами, вгрызающимися в мою душу, когда он укусил кожу и оставил свой след навязчивым, интимным способом.
Я думаю, что часть тебя любит противоположное хорошему, но из-за того, что ты такая хорошая, ты стремишься уничтожить эту часть.
Застегиваю остальные пуговицы я уже дергаными руками. Я злюсь на себя, нет, я в ярости. Как, черт возьми, я могу запомнить его слова, не говоря уже о том, чтобы придать им вес?
Я имела в виду это раньше. Я не хотела его внимания, но с другой, проклятой стороны, он завладел моим.
Тот факт, что я начинаю погружаться в него, выводит меня из себя.
Будучи психом, Эйден человек, и я не могу не задаваться вопросом, почему он делает все, что делает.
У каждого есть мотив, не так ли? Неважно, как сильно я пыталась запихнуть Эйдена в категорию чёрных, я только обманываю себя.