Я лежу в коконе его рук, чувствуя под ладонями успокаивающееся биение сердца, вдыхаю его чуть терпкий влажный запах. От меня пахнет также, им. Мне некуда двигаться — его нога перекинута через меня, еще надежней запирая в его объятиях. Да и мне не хочется сбегать. За окном давно уже не сумерки, наверно, я потеряла счет времени.
— В душ? — поинтересовался Олег спустя некоторое время.
— Пошли.
И ощущения помывки на пикнике блекнут на фоне новых. Сейчас я могу дать волю себе, да и Олег не возражает. Я оторопело взираю на то, как он нежится под теплыми струями воды, практически подставляя себя под мои ладони, будто большой мокрый… хотела назвать его котярой, но перед глазами предстал мамин кот, которого мы как-то купали — жалкое зрелище. Здесь же… а, черт с этими сравнениями и определениями, особенно, когда так целуют. Мы чуть не передрались, когда решали, кто кого будет первым вытирать, — яблоко раздора упало в лужу, уже набежавшую с нас. Смеясь, Олег посетовал, что за вторым полотенцем надо идти в комнату. Я пожала плечами и первая вышла из ванной — нашел чем испугать, и так уже практически обсохла, а стесняться — чего он еще не видел. Наши вещи лежали унылыми кучками на полу. Я наклонилась поднять бельё — мои пальцы перехватили, подняв меня обратно.
— Собираешься уходить? — спросил Олег, несколько секунд глядя мне в глаза.
— Завтра на работу, — я понимала, что отговорка слабая, но и остаться сейчас я не могла.
— Я помогу, — и вновь не вопрос, а утверждение.
Что должна чувствовать женщина, когда ее медленно одевает обнаженный желанный мужчина? Я переступаю ногами, позволяя одеть кружевной треугольник, протягиваю руки — лямки бюстгальтера скользят по предплечьям. Он поправляет мою грудь, удобней устраивая ее в чашечках, — от прикосновений соски вновь сжимаются, не скрывая моего желания. Я напряженно вглядываюсь в его лицо, пытаясь поймать хоть отголосок самодовольства или торжества. Он поднимает на меня глаза — ничего подобного, лишь что-то такое, чему я не могу или не хочу пока давать определение, боясь ошибиться. Теперь шорты-юбка, блузка. На последней застегнутой пуговице я испытала сожаление.
— Я отвезу.
Ответа от меня не требовалось, я лишь наблюдала, как он быстро натягивает на себя одежду. Первой вышла из комнаты, спустилась по лестнице, не дожидаясь, пока щелкнет застежка его ремня, обозначая финал вечера. Обулась быстро: Золушка из меня — это уже гротеск.
Доехали в тишине, какой-то расслабляющей и уютной, несмотря на скачущие мысли. Чувства хмыкнули и тихонечко свернулись уютным клубочком, махнув на суету, — им и так всё было ясно.