Во всех этих группах «изгоев» (по крайней мере, бывших таковыми изначально, при своем возникновении) совершенно явственно обнаруживается связь человек-зверь, человек-конь (прозаичной римской религиозностью превращенный во всадника – eques), человек-волк, ставший впоследствии «защитником от волков».
Инициационно-воинский компонент всех этих находящихся вне закона полузверей заметен в героических мифах: древнегреческий герой Ахилл был, как мы уже знаем, воспитан кентавром, древнеримские герои – братья Ромул и Рем – вскормлены волчицей. Как ни парадоксально, их роль состоит в том, чтобы обеспечивать порядок, установившийся в данной гражданско-религиозной системе, сама же эта система была символом и гарантией высшего космического порядка. Свирепые вторжения в будничный порядок вещей, систематическое и повторяющееся нарушение табу способствовали их укреплению. Осуществлялось возобновление и повторное обоснование упорядоченного течения жизни, то есть возврат к «давно прошедшим временам», в периодическом напоминании о которых и состоит главная особенность традиционного общества. Так оно сохранило свое собственное лицо. Группы воинов-зверей были организованы как некий священный союз, орден, цель которого заключалась в обеспечении своего постоянного восстановления. Их основная характерная, черта – участие юношей, то есть тех, кого принято включать в разряд, определяемый латинским термином «ювенес» (juvenes). Это слово, означающее буквально «юноши», «молодежь», в действительности констатирует не столько возрастную категорию, сколько первое цветение всех жизненных сил. Знаменательно, что речь идет о воинской общине.
Ведь «ювенес» – это юные воины, выдержавшие инициационные испытания, только что взявшие в руки оружие. Жизненный опыт «ювенес» отражен и в германском материале.
Публий Корнелий Тацит, как уже говорилось выше, выделил среди воинственных хаттов, возможно, родственных малоазиатским хеттам (в этом германском племени юноша считался мужчиной и, соответственно, воином, то есть приобретал полноту гражданских прав, только после убийства противника в бою), отдельную группу, члены которой демонстративно несли бремя добровольного бесчестья:
«Храбрейшие… носят железное кольцо (знак бесчестья у этого народа), как бы оковы, пока не освободят себя от него убийством врага. Очень многие из хаттов любят это украшение, а некоторые даже доживают до седин с этим отличием, обращая на себя внимание как врагов, так и своих соплеменников. Эти люди начинают все битвы, они всегда составляют передовой строй, вид которого поразителен. Но и в мирное время их лицо не приобретает более мягкого вида. Ни у кого из них нет ни дома, ни поля, ни другого какого-либо занятия; куда они пришли, там и кормятся, расточители чужого, равнодушные к своему достоянию, пока малокровная старость не сделает их слабыми для столь суровой добродетели».