— Как колобочек спит… — хныкнула Аталина, вдруг ужаснувшись своим прежним мыслям о том, что когда — то, очень давно вообще и думать не хотела о детях…
— Видишь, все хорошо? — спросил Корделл шёпотом.
— Дааа…
Он кивнул, подхватывая девушку на руки. Оказавшись за дверью, отпустить не торопился…
— Так что тебе снилось, Аталина?
Корделл спросил мягко, искренне заинтересованный в том ответе, который получит… А ей уже не хотелось вспоминать сон. Хотелось забыть и идти дальше. Все что случилось — случилось и не надо жевать уже пережеванное, отыскивать в потерявшей вкус жвачке остатки мяты или ванили…
Прошлого уже нет. Будущее ещё не наступило. И то, и то — пустота. Так есть ли смысл беспокоиться о пустоте?
— Люби меня, Рэндар. — выдохнула девушка, прижав ладонь к нагревающейся смуглой коже — Люби меня так, как умеешь. Я отвечу тебе тем же и никогда… Никогда, слышишь? Не попрошу большего. На это у меня хватит мозгов, я отвечаю.
…Он поцеловал её. Тиски, сжимавшие большое сердце много лет, разжались. Положа её в спальне в постель, долго смотрел на кажущееся хрупким тело женщины, которая пойдёт с ним до конца. Спустится в катакомбы, пройдёт по заброшенным регионам, поднимется на Белые Горы. В неизвестность, во мрак, в смерть. Пойдёт с ним, вложа узкую кисть своей руки в его ладонь и ни разу не пожалеет об этом, хотя всю жизнь будет утверждать обратное… Иногда плача навзрыд, иногда матерясь и посылая на его голову проклятия. Его пара, его женщина.
— Я люблю тебя, Аталина Баррет.
— Покажи. Покажи, как…
Осторожно склонившись над ней, прижался к грудям: налитым, нежным, пахнущим ванилью и близким молоком, ощутив, как напрягаются соски, потревоженные его губами и пальцами.
Долго целовал бархатные, сборчатые комочки плоти вокруг влажных коричневых бусин. Спустился ниже, к животу — сливочному и плоскому, тронул языком тёмный пупочек. Скользнул рукой вниз, стараясь не рычать от удовольствия, нашел гладкий холмик, погладил напрягшиеся губки.
— Ты сладкая здесь, Аталь. Пахнешь печеньем… Разведи ножки… Мне нравится смотреть, как ты раскрываешься.
Она всхлипнула, дрожа от возбуждения, развернулась, как цветок. Медленно, даже лениво, ожидая прикосновений жёстких пальцев и раскалённых губ. Тех самых, дарящих лёгкие ожоги, судороги и боль рождения.
Его девочка… Его бесстрашная девочка. Безрассудная Аталина. Если идти, то до конца. Если любить, то до смерти. Гореть — до пепла. Нет никакой середины, ни золотой, ни серебряной. Спалить за один раз всю охапку дров. Просто для того, чтоб согреть всех, кто оказался рядом…