Но все как-то… подозрительно интимно? Словно на романтическом свидании вдруг оказываюсь. Амир усаживается рядом, не напротив, а именно на одном диване со мной. Накрывает своим запахом. Обрушивает всю силу и мощь. Не трогает, дистанцию выдерживает. Но тело интуитивно угрозу чует, покрывается мурашками.
Невозможный он. Невероятный. Такой, что дыхание перехватывает.
— Кальян будешь? — спрашивает.
— Нет, спасибо, — говорю сдержанно. — Я не курю.
— А выпить? — бровь выгибает. — Пятница, время отдыха.
— Не стоит, — нервно закусываю губу. — Благодарю.
— Не пьешь? — уточняет, пронизывая насквозь своими горящими как угли глазами.
— Если повод есть, — рефлекторно веду плечами. — По праздникам. Или под настроение. Но редко. Очень редко.
— Откуда ты такая взялась? — скалится как голодный хищник. — Сигареты не смалишь. Не бухаешь. Еще и не трахаешься. Прямо святая.
— Ну я не думаю, что это так уж необычно и заслуживает особого внимания, — выдаю скороговоркой.
— И базаришь гладко, — заключает насмешливо. — Прямо как соловей заливаешь. Сказки заряжаешь. Пулей, млять, аккурат в лоб.
— Ой, — невольно вздрагиваю.
— Чего? — рыкает.
— А можно без матерных выражений? — спрашиваю и тут же стараюсь сгладить эффект откровенного вызова. — Понимаю, ты привык изъясняться подобным образом и вряд ли захочешь исправлять что-то, но…
— Охренеть, — бросает со смешком. — Вообще, я при тебе и так старался поменьше дерьма загонять. Но хреново вышло. Буду крепче себя держать.
Он вдруг берет меня за руку, обхватывает запястье, а после скользит пальцем по внутренней стороне ладони. Ощущение точно кипятком изнутри обдает. От стоп моментально раскаленные стрелы к груди устремляются, в ребра ударяют.
Что этот громила творит? Что задумал?
Амир молчит. Смотрит мне прямо глаза, продолжает ладонь поглаживать. Медленно, нежно, до дрожи ласково. Но чувствуется, что очень сильно сдерживается, укрощает собственную дикую силу. Держит неукротимую стихию под контролем. Так и жаждет сожрать, но оттягивает момент. Выжидает, как одержимый зверь добычу загоняет.
— Почему ты себя так долго хранила? — интересуется хрипло.
Мое сердце сводит судорога. Хочу отвести взгляд, разорвать этот безумный контакт. И не могу. Ничего не могу. Не выходит цепь разомкнуть.
— Просто, — роняю глухо. — Так вышло.
— Обидел кто? — в его голосе прорезаются опасные ноты.
— Я не…
— Скажи мне, — продолжает требовательно. — Напугали тебя? Дурное пытались сделать?
— Нет, — лихорадочно мотаю головой. — С чего ты взял?
— Пробую понять.
Боже. Он размышлял об этом? Строил теории относительно моей девственности? Ему проще и логичнее представить, будто меня прежде пытались изнасиловать? Напугали чем-то, потому и осталась непорочной до недавнего времени?