Он не произнес ни слова. Вместо этого он двинулся вперед, даже не дав мне возможности отступить, как я пыталась сделать в последнюю минуту. Его тело поймало меня в ловушку, и я сдержала желание бороться и кричать, как банши.
Взгляд Лукьяна заставил меня замолчать.
Он сам по-прежнему молчал. Не пытался утешить меня или успокоить мой страх.
Вместо этого его руки легли мне на спину. Я вздрогнула от холодного удара наручников, несмотря на то что даже не пошевелилась, когда Лукьян несколько мгновений назад порезал меня ножом.
Сейчас все было по-другому.
Наручники стучали по трубе, пока я боролась, кровь текла по запястьям. Я почувствовала теплую жидкость на своей замерзшей коже, но не боль. Должна быть боль. Должна быть боль. Боль приходит с кровью.
Но этого не произошло.
Я оцепенела.
И внутри, и снаружи.
Снаружи из-за того, что я находилась в сыром подвале без электричества, не говоря уже о отоплении, а была середина декабря. Наверное.
Я не знала, как долго пробыла здесь.
Моя кожа была то тяжелой, как свинец, то такой легкой, отчего я думала, что умерла. Но если ты умираешь, то не замерзаешь. Кости не холодеют и не примерзают к плоти.
Красивые сосульки тонких прядей моих волос, запачканных кровью, запутались вокруг лица.
Раздался резкий лязг, и пол задрожал от открывшейся двери. У меня не было времени бояться новых ужасов, потому что в одно мгновение Кристофер оказался передо мной.
Может быть, я потеряла сознание.
Разве это имеет значение?
Почему я не умерла?
Раздался оглушительный щелчок, и мои руки, те, которые, висели над головой, упали по бокам. Они продолжали падать, унося с собой мое тело, пока я не превратилась в смятую груду на полу.
И все же я не умерла.
Кристофер наблюдал за мной. Он улыбнулся, зажав наручники между большим и указательным пальцами. Они заржавели от сырости в комнате.
Я прищурилась. Нет, это не ржавчина. Это была моя кровь, засохшая и гниющая на металле. В животе у меня заурчало, и я кое-как встала на четвереньки, чтобы выплюнуть оставшуюся в желудке кислоту.
— Тебе повезло, я тебя прощаю, — сказал Кристофер, и его голос прозвучал, как далекое эхо. — Я не убил тебя за попытку организовать твой маленький… продолжительный отпуск? Так это называется?
Моя попытка побега. Та самая, которая отняла все мои силы.
Он постучал наручниками по бедру.
— Да, я думаю, это самое подходящее название, — решил он. — И мы назовем это уроком за то, что ты посмела строить планы, не говоря уже о том, чтобы привести их в действие.
Кристофер сел на корточки, на уровне моих глаз. Наручники покачивались передо мной.