Он ничего не получит.
Он уже забрал все, и этими словами забрал у меня то, о чем я даже не подозревала.
— У меня нет никаких отношений с семьей, кроме тех, которые я вынужден иметь. Я в долгу перед ними, но не питаю к ним никакой привязанности, — сказал он, как будто это могло как-то улучшить ситуацию. Он не любил свою семью, но работал с ними, чтобы разрушить мои руины жизни. — Мы с ними работаем вместе, чтобы получить власть. Раньше это меня не очень беспокоило. Речь шла только о проблемах и их решении.
— И то, что твоя младшая сестренка пойдет к психопату, – решение конкретной проблемы? — прошипела я. У меня зачесались ладони.
— Да, — сказал он. — И не утруждай себя мыслью, что она слаба и позволит себе стать жертвой. Она знала, во что ввязывается.
Я кивнула, переживая за его безликую сестру, которую я ненавидела без всякой логики.
— Да, значит, ты должен был устранить старую жертву?
Он коротко кивнул.
— А… значит она была готова к насилию? Изнасилованию? Разрушению? — я сделала паузу. — Хотя, о чем я говорю, конечно, была готова. Потому что ты следил за мной, пока все это происходило. Пока он делал это со мной. Да?
Я была уверена в ответе, потому что была уверена в том, каким человеком является Лукьян. Он должен знать своего врага. Но я все равно надеялась, молилась богу о другом ответе. Хотела, чтобы из него вышел какой-то герой. Но это все неправильно.
Ведь я влюбилась в этого негодяя и должна быть готова к тому, что он поступит как злодей и уничтожит меня.
— Да, — сказал он голосом, которым произносил это единственное слово болью.
Я не двигалась.
Он почти отчаянно вглядывался в мое лицо, ища что-то. Может быть, какое-то понимание. Прощение. Какую-то мягкость, какую-то нежность.
Возможно, я влюбилась в этого негодяя.
Он был и всегда будет таким.
Возможно, он влюбился в жертву.
Но я уже не такая.
Я стала закоренелым монстром, в которого он меня превратил.
Так что он не получит прощения.
— Я тебя не видел, — сказал он. — Я ни разу не видел тебя, пока ты была его женой.
Я подняла бровь.
— Разве бы это что-нибудь изменило? — спросила я, ковыряясь в его оправданиях, которые ковырялись в моей плоти.
Он стиснул зубы.
— Нет, — признался он.
Я кивнула, но ничего не сказала.
Это заставило его продолжать, потому что стало очевидно, что он не был доволен тишиной, наступившей после разбитого сердца.
— Моя семья очень похожа на твою, Элизабет. Мой отец – прямой потомок людей, которые основали мой родной город своей кровью, болью и страданиями. Кровь, боль и страдания были в нашей крови. Они затвердели, и с течением поколений стали хуже. Мой отец сделал все хуже. У него везде были дела, друзья, связи. Не спрашивай, как, потому что до сих пор, со всеми имеющимися в моем распоряжении ресурсами, я не могу точно определить, как он это сделал.