Меня не задели ни его слова, ни его деловой тон. Но именно эта вина, эта эмоция, запечатленная на его лице, заставила меня напрячься. Потому что я знала, что мне будет больно. Скоро. Если Лукьян выдавал хоть каплю вины, этот обман, скорее всего, уничтожит меня.
— А после? — подсказала я. — После того, как стало ясно, что я останусь? Куда же тогда делась правда, Лукьян? — я не спрашивала эту правду, потому что не была к ней готова.
Мне нужна была изоляция «почему», прежде чем я доберусь до «кто».
— Потому что если бы ты узнала правду, то не осталась бы, — сказал он. — Я не хотел, чтобы эта правда обременяла нас. Обременяла тебя.
Я поджала губы.
— Значит, вместо этого ты отягощал меня ложью, а я отдавала тебе всю себя?
Он сжал кулак.
— Это была ошибка. Напитанная моими чувствами к тебе. Моей любовью к тебе.
У меня перехватило дыхание.
— Ну, значит ошибки, совершенные во имя любви, – это нормально, — сказала я с сарказмом в голосе.
Он не ответил, только сжал кулаки.
— Так кто же виноват, Лукьян? — я задала вопрос, на который не хотела получить ответа.
— Я, — быстро ответил он, как будто это было бы не так больно.
Мое сердце остановилось.
— Ты? — я поперхнулась. — Но ты даже не знал меня.
Он кивнул.
— Я не знал тебя лично, но знал, кто ты. Знал, что ты – бывшая жена Кристофера Атертона, — он помолчал. — И моя семья тоже знала, что он не возьмет другую жену, пока жива его нынешняя.
— О нет, — поправила я. — Я бы не назвала тот период жизнью.
Он не двигался, но продолжал говорить.
— Да, но мы знали, что Кристофер еще не закончил с тобой. Он строил… планы.
Слова ударили меня, как ножи. Как пули. Разрывая плоть, раны, которые только что покрылись струпьями после гноения в течение многих лет. Мне не нужно было спрашивать Лукьяна о деталях этих планов. Я знала. Следы, покрывающие мое тело, знали.
Он смотрел на меня пристально, даже пристальнее, чем его обычный Лукьяновский взгляд, как будто боялся, что скелет Кристофера может ворваться в дверь и вырвать мое сердце из груди. Ему не стоило волноваться – Лукьян с этим отлично справлялся.
— Он был близок к осуществлению этих планов, и это не помогало нашим интересам, — сказал он.
Я прикусила губу.
— Каковы ваши интересы?
— Посадить рядом с ним мою младшую сестру, — сказал он. — Дать ему новую жену.
Я сглотнула.
— Понимаю.
Его глаза блестели, лед таял в них, показывая мне человека внутри монстра.
Слишком поздно.
Слишком поздно.
Все его тело напряжено. Не эта гранитная манера держаться, как обычно, а неуклюже напряженно, как будто он не знал, что делать со своими конечностями. Он чего-то ждал. Может быть, больше вопросов от меня, больше реакции, чем пустой фасад, который скрывал кричащую боль внутри меня.