— Мертвый все равно мертвый, — сказал он наконец, голосом чуть более хриплым.
Эхо слов звенело в моих ушах, когда они снова погрузились в мертвую пустоту между нами.
— Это был просто еще один риск? — спросила я спокойнее, чем чувствовала.
— С тобой все рискованно, — сказал Лукьян.
В этот момент не было никакой победы. Не будет побед и в последующие мгновения.
— Нет, ты сказал, что ты виноват в нападении, это был еще один эксперимент, чтобы проучить меня… да? — спросила я. Или, может быть, умоляла. — Ты хотел разозлить меня настолько, чтобы я забыла о всеохватывающей тени, нависшей над моей жизнью за последние полтора года, и просто выскочила на улицу, как капризный подросток?
— Нет, — немедленно ответил он, не взвешивая свои слова, не подбирая идеальный ответ. — Признаюсь, это приходило мне в голову, но нет, это не был план, чтобы заставить тебя выйти. Если бы я знал, что так оно и будет, то, возможно, никогда бы тебе не рассказал правду. Я просто не думал об этом так глубоко.
Я фыркнула.
— Да, конечно. Человек, который анализирует каждый аспект своей жизни и всех, с кем он соприкасается – вплоть до садовника и уборщицы – просто не подумал об этом, — прошипела я. — Может, я и была дурой все это время, доверяя тебе, но я не идиотка.
— Ты не дура и не идиотка, — ответил он. — Скорее, я.
Его слова звучали правдиво, как и чувство вины, наполнявшее их.
— Если тебе нужно сочувствие, ты смотришь не в ту сторону, — честно сказала я ему.
Его взгляд был прикован к моему.
— Мне ничего не нужно, кроме тебя.
Я снова рассмеялась.
— И разве это не смешно? Ведь это единственное, чего ты не получишь.
Это была ложь.
Но я все равно ушла.
Моя ярость была такой сильной, что я испугалась самой себя. Я топала в фойе с красной пеленой перед глазами, прохладной дверной ручки на ладони было не достаточно, чтобы разбудить меня. Я была удивлена, что она не растаяла у меня в руке.
И только когда пронизывающий полуночный ветерок прошелся по ткани моей одежды, ярость уступила место пониманию.
Я посмотрела на свою босую ногу и на поверхность, к которой она была прижата. Бетон. За дверью.
Я хотела передвинуть ее. Вырвать из опасного смертельного места и убежать в безопасное. Но по мере того, как все больше беспокойства и паники поднималось по моей лодыжке, я поняла, что для меня нет нигде безопасности.
Только обман.
Вранье.
Смерть?
Он лгал обо всем, так что, может быть, теперь, когда правда вырвалась наружу, эти часы, отсчитывающие удары моего сердца остановились.
Было кое-что, о чем я Лукьяну раньше не рассказывала. О своей жизни после того, как я сломалась. Когда Кристофер счел мою бесплодную утробу и разорванную душу хорошо выполненной работой и бросил, чтобы я жила с этим.