Я следовала за светом, пока моя рука не легла на замаскированную шкафом дверь мертвой комнаты. Я прижалась щекой к книгам в дверях, вдыхая затхлый запах, позволяя ему проникнуть в меня.
Затем я осторожно толкнула дверь, открывая комнату.
Но мертвых не было. Каждый яркий и красивый труп исчез, оставив только слабые следы на белых стенах.
В комнате осталось только одно мертвое существо. Он сидел в кресле, баюкая стакан водки.
Он посмотрел прямо на меня.
Я вдохнула.
Затем меня пронзило тепло. Источником тепла были его ледяные глаза. Это нелогично, но это Лукьян. От меня исходила огненная ярость. Жгучая ненависть.
Я хотела, чтобы он исчез с лица земли после того, что сделал со мной, хотя я знала, что тоже исчезну, если это когда-нибудь случится.
— Куда они все подевались? — спросила я.
Я оглядела голые белые стены. Но он нет.
Он был сосредоточен только на мне. Весь его напряженный и сосредоточенный фокус. И я словно резко не входила в комнату посреди ночи. Нет, как будто я была там все время.
— Элизабет Хелен Аид, — сказал он вместо этого, поднимаясь со стула.
Я застыла в ту же секунду, как его шаги выдали направление.
Ко мне.
Разве не этого я хотела? Иначе зачем сюда пришла?
— Родилась тридцать первого октября, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года.
У меня перехватило дыхание, когда он приблизился ко мне, обошел вокруг, восхищенный так же, как и тогда, когда смотрел на рамки, и описывал мертвых птиц.
— Более известен этот день как Хэллоуин, — продолжал он говорить, останавливаясь, вставая прямо передо мной.
Его дыхание было горячим на моем лице, энергия пульсировала вокруг него, давя на мою кожу. Но он не прикоснулся ко мне.
— Возник с древнего кельтского праздника Самайн, где люди одевались, зажигали костры, чтобы отогнать призраков.
Его глаза разрывали мою душу, сдирая с нее кожу каждый миг, когда я продолжала встречаться с ним взглядом. Я приветствовала раскаленную добела боль и ненависть, бурлящие в моей груди.
Ненавидела себя, за то, что нуждалась в нем, и хотела его после всего, что он сделал. Ненавидела за то, что он знал, — я все равно приду сюда.
— В восьмом веке папа римский Григорий Третий назначил первое ноября днем чествования всех святых, — продолжал он деловым тоном, резко противопоставляя все остальное, что он говорил, тому, что значили эти слова. — На протяжении многих лет день всех святых включал в себя некоторые традиции. Именно поэтому канун дня всех святых позже стал известен как Хэллоуин. Шотландский поэт Роберт Бернс фактически помог популяризировать слово «Хэллоуин» стихотворением, которое написал в тысяча семьсот восемьдесят пятом году под тем же названием.