Его нож двинулся вверх, к моей шее.
— Ты боишься, что я сделаю тебе больно? — спросил он хриплым голосом, я ощущала выпуклость, торчащую из его брюк.
— Нет, — прошипела я, не сводя глаз с его промежности. — Боюсь, что нет.
Его глаза вспыхнули, и он издал низкий горловой звук.
Нож был быстро отброшен, он обеими руками дернул меня за джинсы. Вместе с трусиками. Глаза Лукьяна не отрывались от моей промежности, пока он гладил меня по коленям, толкая дальше на стол, пока мои пятки не приземлились поверхность. Он раздвинул мои ноги еще шире, так что я была полностью открыта его взгляду.
Мой желудок скрутило при мысли о том, насколько уязвимой я была в этом положении. Как это было интимно.
Он не сразу прикоснулся ко мне. Лукьян почувствовал мой дискомфорт, мое болезненное эротическое возбуждение, поэтому продолжал смотреть, прижимая подушечки больших пальцев к внутренней стороне моих бедер.
Будет синяк.
Я надеялась, что будет.
Я молилась, чтобы он превратился в гребаный шрам. Хотела, чтобы метка Лукьяна впилась мне в кожу, прогнав все остальные следы моего прошлого.
Я позволила дискомфорту его взгляда течь сквозь меня, позволила ему прикрепиться к моим внутренностям, как ракушке. Его глаза встретились с моими, когда он медленно и целеустремленно опустил голову, чтобы прижаться ко мне губами.
Мое дыхание вырвалось с болезненным свистом, и я быстро втянула его обратно, задыхаясь, когда он безжалостно прижался ртом к моей нежной коже. Его пальцы вошли в меня и смешались с внутренними шрамами прошлого. Не прогоняя их, а работая с ними в какой-то болезненной гармонии. Я была парализована наслаждением от всего этого.
И снова, когда наступил мой кульминационный момент, это было не просто. Это было не облегчение, не освобождение от наслаждения. Это было нечто большее. Что-то ужасное и прекрасное одновременно.
Мой крик отскочил от стен, когда Лукьян внезапно отодвинулся от моих ног. Его рот напал на мой, я вкусила свое удовольствие и боль на его языке. А потом он оказался внутри. Полностью и жестко.
Он зашипел сквозь зубы, когда вошел в меня. Его лоб врезался в мой, и я увидела звезды. Бедра словно вскрикнули от боли, когда он надавил на них пальцами, сжимая их так сильно, что кость будто размягчилась под его рукой. Я не шевелилась. Не хотела.
Стол сильно задвигался, пока Лукьян врезался в меня. Его рот был повсюду. Мы зубами впились в друг друга, как будто нашей связи было недостаточно. Нам нужно было больше. Нам нужна была кровь, боль и насилие.
Нам нужно было, чтобы все это осталось между нами.