– Кем он был для меня? – шепчу я.
Моя мать в нерешительности.
– Он был спусковым крючком. Был и остается. Остается корнем всех твоих проблем.
– Прошу тебя, перестань говорить загадками и просто скажи мне, – умоляю я.
– Виктория, у меня этого даже в мыслях нет.
Она встает, и я следую за ней, разочарованная тем, что она отказывается мне помочь.
– Я переживу все, что ты скажешь. Это меня не сломает.
Нет, конечно, я немного преувеличиваю, но что мне еще остается?
Мать улыбается и, обойдя стол, протягивает руку. Она касается пальцами моих щек и заправляет прядь волос мне за ухо.
– Виктория, дорогая, оглянись. Ты уже сломлена, а в моем теле нет ни одной клеточки, которая бы хотела увидеть, что ты страдаешь еще больше.
Теперь между нами только молчание.
– Увидимся позже, – наконец говорит она. Поцеловав меня в щеку, она спешит к двери, как будто сам ад наступает ей на пятки.
– Ты поверишь мне насчет Уэса? – кричу я ей вслед.
Она останавливается и поворачивается ко мне.
– Как я могу? Я знаю правду.
Я сглатываю комок. Мне страшно произнести то, что я собираюсь сказать.
– Если ты мне не веришь, то не возвращайся.
От моих слов она вздрагивает, и я тоже.
– Не поверю, что ты это серьезно говоришь.
– Представь себе. Почти все здесь думают, что я лгу. Мне неприятно, что и ты тоже.
Она высоко держит голову и выглядит столь же величественной и строгой, как и тогда, когда я была ребенком. Губы сжаты в тонкую линию. Единственное свидетельство того, что она сердита, это ее пальцы, то, как они вцепились в ремешок сумочки.
– Хорошо, если тебе так этого хочется, что ж, пусть так и будет.
Не добавив ни слова, она разворачивается на каблуках и выходит за дверь.
– Всем успокоиться! – кричит одна из медсестер ночной смены.
Она стоит перед телевизором, держа над собой прозрачную чашу. В чаше – маленькие сложенные листочки бумаги, внутри которых написаны наши имена. В комнате отдыха горят все лампы, кроме двух. Шторы задернуты. Столы отодвинуты в стороны, стулья выстроены в три ряда по восемь штук, все лицом к телевизору. По синему экрану медленно ползет логотип DVD. Последние десять минут я наблюдаю за ним, ожидая, когда он переместится точно в угол.
Как же печально, что меня занимают подобные вещи. Каждый четверг вечером – кино. Если спросите медсестру или врача, они скажут, что большинству пациентов «рекомендуется» пойти на киносеанс. Но «рекомендуется» – это лишь нарядная упаковка для слова «обязаны». Если только у вас не идет кровь из глаз и вы не корчитесь в судорогах на полу, вы должны находиться в дневной комнате на киносеансе.