—Зачем вам билеты, у нас есть машина и свободное купе, мы довезем. Правда, Фредди?
Кох на полном серьезе ответил, имея в виду меня:
—Я с этой гэбэшной сукой не поеду!
И тут Харченко сильно, по-настоящему, ударил его по жилистой шее:
—Молчи, дурак! И мне:
—Извини, молодой он, глупенький еще! Поедешь с нами?
И я согласился. В тот вечер в Кремле я все понял. Это был момент истины. Мечтавший о большой карьере, грезивший какими-то важными, как мне казалось, обязанностями и делами, ощущавший себя причастным к великому историческому делу спасения страны от мудаков и подонков, я за считаные секунды понял, что это уже в прошлом. Вся эта мизансцена: пьяный в стельку президент моей страны, трясущийся от стыда премьер, ядерный чемоданчик в руках невозмутимого полковника, вице-премьер, говорящий о том, как создавать класс собственников из уебков, толстый жулик, разоряющий торговый флот моей страны, в компании с молодым говнюком из мэрии… Нет. Мне в ту секунду открылась грустная истина. Такое происходит, наверное, у тибетских монахов, медитирующих в темноте своих храмов на рассыпанные рисовые зерна. Я все понял, правда.
Через восемь лет, стоя в траурном карауле у гроба Собчака, я оказался рядом со Степашиным и Чубайсом. Толя сделал вид, что со мной незнаком. Степашин тоже как-то очень аккуратно избежал разговоров. Впрочем, тогда его прочили в губернаторы Петербурга, а он рассчитывал на совсем другую карьеру, видя себя президентом. Но это тоже совсем другая история. Больше с Чубайсом я не встречался. И честно говоря, как-то не хочется. Хотя фигура, конечно, историческая. В 1998 году Путин мне всерьез говорил в очень частной беседе, что считает его самым достойным хозяином Кремля. Сейчас, наблюдая за политикой самого Путина, особенно после 2004 года, я понимаю: заветы Анатолия Борисовича реализованы. Все идет по плану. И никто не ушел обиженным. Кроме таких, как Харченко и Кох. Но ведь сами виноваты. Не оправдали возложенного доверия.
Мы ехали на «вольво» представительства БМП в Москве. Харченко заехал в офис и вытащил две литровые бутылки вискаря. В «Красной стреле» мы их расписали на троих. В жизни нужно уметь не только проигрывать, важнее уметь выигрывать. Харченко выиграл свою битву со злом в виде меня. Но он держался достойно. В его поведении не было ни торжества, ни презрения. Торжествовал и залупался Кох. И Виктор Иванович сказал:
— Смотри, вот же дебил! Думает, что если Чубайс тебя не послушал, то это его заслуга. Слышь, засранец, а ну-ка спляши! Да чтобы весело было! А то люлей навешаю44, завтра в мэрии тебя не узнают.