— Да, он у меня такой — Пересветик мой. А отец его уж год, как помер и ему всё завещал.
Как только закончился нависающий с обеих сторон густой хвойный лес, экипаж остановился. Мы распрощались, пожелав друг другу успехов и прочих радостей. На прощанье Ветрана вручила мне подарок — свёрток, в котором лежали белый кружевной веер, вуаль, баночка с пудрой и пуховкой и флакончик с ярко-пунцовой мазилкой, использовавшейся, вероятно, для губ и щёк. Данияр спрыгнул с коляски, снял меня и наши связанные в охапку вещи, и мы зашагали по широкой утоптанной дорожке, тянущейся в гору между зеленеющим лугом и кромкой густого леса.
— И когда ты успела подругу эту приобрести? По ней же сразу видно — девица лёгкого поведения, — бурчал себе под нос Данияр.
— А ты их много встречал? То-то смотрю, хорошо разбираешься!
— Лад, не придирайся к словам, мне лень сегодня с тобой ругаться. А видела бы ты этого «Пересветика», да в нём пудов семь живого веса! И никакой он не «господин», а купец обычный.
— А теперь ты не придирайся! Пусть выходит за кого хочет, это их дело! И вообще, завидуй молча!
Мы шли по тропке, споря и припираясь. Точнее, спорила я, а Данияр не обращал на меня никакого внимания, и от этого я злилась еще больше. Даже когда он сунул мне в лицо букет из маков и ромашек, я не успокоилась и продолжала ворчать, что он нагло затыкает мне рот и уходит от разговора.
— Слушай, ты такой пилой стала, раньше я за тобой такого не замечал.
— Ну так и не тащись за мной.
— А за кем тогда прикажешь тащиться? Тайно надеюсь, что ты просто-напросто устала, и дома всё будет по-другому.
— И не надейся! Всё равно будешь спать в бане!
— Только если с тобой, — Данияр догнал меня и приобнял за плечи. — Какая же ты у меня чумазая!
— На себя погляди! — дёрнув плечом, я сбросила его руку. — До поселища долго ещё? А то вон туча приближается, слышишь — гремит уже?
— До Дубравника еще топать и топать, а потом ещё столько же до нашего Сторожинца. Ты же мечтала умыться, а мечты иногда сбываются. Дождь как раз твои пятна и смоет. Всё равно к родителям в таком виде не заявишься.
— Шутки у тебя не смешные. Я под дождь не хочу. И вещи промокнут. Нужно где-то спрятаться.
— Тогда давай ускоримся, не доходя Дубравника старый заброшенный хутор, там и переждём.
Дождь хлынул неожиданно резко и обильно, как из ведра. До виднеющегося впереди полуразрушенного дома добежать мы не успели, пришлось запрыгнуть в старую голубятню. Я подставляла руки под свежие холодные струи, низвергающиеся ручьём с ветхой крыши, и умывала лицо. Данияр тоже помогал, как мог, растирая мне водой шею и плечи. Крыша была совсем дырявой, и холодные капли не уставали падать за шиворот. Когда дождь начал стихать, оставляя на лужах пузыри, Данияр снял башмаки, подхватил меня на руки и побежал через лужок к старому дому. Плечом толкнув покосившуюся дверь, поставил меня на пол и снова направился к голубятне, за вещами. Но не успел он пробежать и половину пути, как с небес снова обрушилась стеной вода, и от сильного раската грома зашумело в ушах.