Не сетуй на съехавшую крышу — любуйся звёздами.
(воларская народная мудрость)
Я с трудом открыла глаза… Голова гудит и раскалывается, отдавая колокольным звоном в ушах, перед глазами мельтешат грязно-белые мотыльки, и всё тело ноет так, словно целых костей в нём не осталось.
Пошевелив затёкшими конечностями и убедившись в обратном, мне кое-как удалось приподняться и даже сесть, хоть и не с первой попытки. Сжимая норовящую развалиться на части голову и обводя туманным взором окрестности, я попыталась собрать воедино рассыпанные мысли и понять, наконец, где я, кто я, и как меня угораздило оказаться между пыльной дорогой и старой заросшей канавой. С горем пополам дотянулась до лежащей неподалёку тканой сумки, но и это не пролило свет на ситуацию, поскольку, кроме порядком измятой накидки, ничего путного в ней не оказалось.
Поднявшись на ноги да отряхнув пыль с длинного, винного цвета платья, я поправила шитый золотом пояс, набросила на плечо пустую сумку и отправилась в путь. Куда? Да неважно куда — все дороги ведут к людям.
Брела я довольно долго, но никаких селений на пути не встречалось. А беспощадное светило тем временем карабкалось всё выше, нещадно поливая меня раскалёнными лучами.
Услышав позади поскрипывание колёс, я с надеждой обернулась и осталась стоять на месте, поджидая телегу.
Бородатый и коренастый мужичок в рубахе, расшитой по вороту оберегами в виде полумесяцев, натянул вожжи, и лошадь стала.
— Куда путь держишь, госпожа?
Ого, так я, оказывается — госпожа! Видимо, не такая уж и помятая, как себе представляла.
— А вы куда?
— Дык, это… На мельницу я.
— На мельницу, так на мельницу, — я запрыгнула на один из мешков, устраиваясь поудобнее.
— Но-о, пошла! — мужичок тронул вожжи, и тощая лошадь послушно зашагала по ухабистой дороге.
— Погодка сегодня, что надо, — завёл он беседу. — А хмары ту неделю ходили-ходили, думали и зерна-то не приберём. Ан, ничё, распогодилось. А ты откель будешь? Чего в наших краях-то?
— А разве вы меня не узнаёте? — я на всякий случай сняла капюшон и придвинулась ближе.
Он присмотрелся и покрутил головой:
— Звиняй, дочка, не признаю.
— А селение у вас большое, всех жителей знаете?
— Знамо дело, всех! И в своём поселище, и в остатних, на левом берегу.
— На левом берегу чего? Реки?
Мужик кивнул и покосился на меня.
— Здесь так мало селений?
— Так болота ж одни дальше. На болотах, ясень пень, хатину не построишь.
— И никто из местных не пропадал, не терялся?
— Не-а. А хотя, постой, было дело. В позапрошлым годе Вешик, Васютин сын, в город на торжище отправился, да так и не воротился. Может, разбойники порешили, а может, и сам в разбойники подался. Вешик энтот, знаешь, какой? Сладу с ним не было — всё тянул, что плохо лежит.
