Рассмеялась дева, словно колокольцы рассыпала.
— Экий ты скорый, гусляр! Да только не ищу я мужа ни в вашей стороне, ни в иной, и не найдется сватов тех и даров тех, чтобы я передумать могла.
Улыбнулся молодец, не кручинясь, попросил:
— А ты испытай меня, Василисушка. В многих я ремеслах смекалист, многим наукам учен. Авось да придусь тебе по вкусу.
— В ремеслах я и сама умела, — отвечает Василиса. — Не нужно мне ни в них, ни в науках подспорье. Ежели желаешь служить мне, так оставайся во дворе. Но смотри, ни за ворота, ни на порог шагу не делай.
— А когда ж выйдет срок этой службе?
Василиса только улыбнулась хитро да плечами повела, мол, когда выйдет, тогда узнаешь.
Присел гусляр на завалинку, струны задумчиво перебирает. Ноги-то с дороги гудят, спина ноет старухой вредной, будто вся усталость на него разом навалилась. Сейчас бы в кровать мягкую на перину пушистую, а коли нет перины, так хоть на ветки еловые улечься. Глянул по сторонам — пустой двор, только конура собачья стоит.
Усмехнулся гусляр, да и лег почивать.
День идет да ночь идет, Василиса дома по хозяйству оборачивается, гусляр во дворе то забор починит, то крышу переложит, чтоб не капала. Утром он деву заместо птиц игрой будит, вечером колыбельные поет. Долго ли коротко ли, завидел гусляр на дороге путника. Идет-вышагивает, усы подкручивает, по сторонам с интересом оглядывается.
— Богатырь к тебе идет, Василисушка, — говорит гусляр под окошком. — Свататься, видать, хочет.
— Какой богатырь?
— Друг мой знал его. Парень это удалой, сильный да веселый. Такому скажи не ходить куда, так он мигом там очутится, спор любой не умом, так упрямством выиграет.
— В упрямстве ему с тобой не тягаться, — улыбнулась Василиса. — Знаю я Добрыню, и в доме его приму.
Потемнел лицом гусляр, но кивнул только, в сторону подвинулся, чтобы глаза не мозолить.
Вошел Добрыня, Никитин сын, во двор, поднялся на крыльцо высокое, стукнул в дверь трижды. Пустила его дева в горницу, чаем потчует да ватрушками, о подвигах его слушает. Да только стоит Добрыне попробовать о делах сердешных заговорить, тут же на другое поворачивает, словно птичка ловкая из рук выскальзывает. Раз о Змее Горыныче вспомнила, другой о дани татарской, третий о невесте княжеской, а Добрыня все рассказывает, да снова на сватовство намекает. Сидит он у печи, а Василиса у окошка, и слышит она голос негромкий, что другие богатырские деяния подсказывает, да не те, что Добрыня совершил уже, а только те, что задумывал. Склонил богатырь голову русую, а Василиса улыбается.
— Рано тебе жениться на мне, богатырь русский, не все дела на родной земле ты передеял. А кто говорить станет, что с полпути ты свернул, так тех прямо ко мне посылай.