Возле причала покачивались черные лодки, мотоботы… нет, не ботинки для мотоциклистов[428], которые кто-то побросал в воду – приличные такие по размеру кораблики, с палубой, небольшой каютой, некоторые даже – с камбузом, со своими собственными лодками, чтобы подходить к сетям.
Лет десять назад мотоботы окончательно вытеснили рыбацкие парусные лодки, а сейчас их самих заменяют тральщики…
– Траулеры, может? – озадаченно переспросил я.
– Тральщики[429], - отрез дед Паич.
Сей шустрый дедок, до крайности напоминающий Щукаря, даже с такой же торчащей пучком бородой и старым, как и его хозяин, картузом на голове. И, как и Щукарь, дед Паич, который приходился Нитке и в самом деле дедом – то ли двоюродным, то ли еще какой седьмой водой, был до невозможности шебутным.
Встретив нас с поезда на железнодорожной платформе, он тут же загорелся желанием показать дикому талганцу настоящих рыбаков, которых я, там, в своем Талгане, в глаза не видывал. На мою робкую попытку заявить, что у нас там есть джунгли, в джунглях – реки и болота, а в них – рыба и, между прочим, крокодилы, мне было безапелляционно заявлено, что крокодилы – это фигня. Вот слышал ли я о той твари, как Малаганский хватун, а?!
– Дед! – пихнула его локтем в бок Нитка, – Ты сам Хватуна придумал, чтобы мы в детстве на залив купаться без взрослых не бегали!
– Ну придумал, и придумал, – не стал отпираться Паич, – Но ведь он же про него не слышал, а?
Неподалеку от причала на длинных вешалах сохли сети. Их тонкие – ну, по крайней мере, издалека, – светлые нити, вызвали у деда Паича очередной желание поворчать:
– Вон, понаделают сеток из карбона[430] этого, а того не додумают, что рыба – она ведь не дурная. Желтую сетку враз увидит! Обойдет и пойдет себе дальше, над вами смеяться. То ли дело раньше: из льна сетку сплетешь, а того лучше – из фильдесота[431], в черный цвет ее покрасишь, а и в синий неплохо – и все! Вся рыба в море твоя!
– А какую рыбу ловите?
– Салаку, знамо дело. Корюшку еще… – дедок показал на два краснокирпичных здания сушилен, – но на корюшку сейчас не сезон, ее время – в мае. А так-то все ловим, окуня, ерша, плотву, щуку, ряпушку, судака… угрей опять же. Но угорь, он рыба хитрая, он тебе просто так сидеть в лодке не будет…
Если верить дальнейшему рассказу деда, то здешние угри отличались прямо-таки змеиным коварством, стоит рыбаку отвернуться – и угорь непременно сбежит, даже по земле проползет, как змея. Меня так и подмывало спросить, не было ли случаев, чтобы угри душили неосторожных рыбаков, как удавы, но чувствовалось, что, если таких случаев и не было, то в следующих рассказах деда Паича они непременно превратятся в коварных убийц.