— Привет! — поздоровался он и улыбнулся так, что у меня все заныло внутри.
Я привычно осмотрелась по сторонам, потом перевела взгляд на красный бутон. Не может быть, что это — мне…
— Чего надо? — нарочито грубо спросила я.
— Я хотел извиниться за ту неудачную шутку, — ответил Роберт. — Прости, я не хотел тебя обидеть.
— Все, простила. Я могу идти?
С каждой секундой холодность и напускное безразличие давались мне все труднее. Хотела бы я сказать себе: «не понимаю, что со мной происходит». Увы, происходящее было слишком очевидно. Когда Роберт оказывался рядом, пульс у меня подскакивал до запредельных значений, я стеснялась и одновременно хотела разговаривать с ним, порывалась бежать от него без оглядки и все же стояла не в силах противиться искушению.
— Тебе. — С этими словами Роберт протянул мне розу. — В знак моего чистосердечного раскаяния!
Я уставилась на розу, словно это была петля, которую палач предложил мне самостоятельно затянуть на шее. Сочный цвет бутона вместо потерявшегося в тучах солнца освещал размытый дождем серый мир вокруг нас. Никогда в жизни я не получала в подарок цветов, вообще никогда, и руки так и чесались ее взять. Но я не могла, так не полагалось, это было неприлично, вопиюще…
— Боишься уколоться?
Роберт неправильно понял мое замешательство. Он ухватил цветок возле бутона, оторвал усеянный шипами стебель и швырнул в кусты.
— Ты похожа на эту розу, — задумчиво сказал он. — Она была колючая, пока не оказалась в моих руках.
— Я не в твоих руках… — еле слышно отозвалась я.
— Пока нет.
Наши взгляды встретились. Он не хохмил и не шутил, он говорил серьезно, и от этого мне стало совсем плохо. Последними остатками воли я заставила глаза разорвать недопустимый контакт. Бутон все еще алел на его протянутой ладони, и я взяла его, забыв проверить, нет ли поблизости любопытных «почтальонов».
— Спасибо, — выдавила я и, не оглядываясь, поспешила к школе.
Цветок я спрятала на самое дно сумки. Знала, что он наверняка там сомнется, но и весь измятый, он был мне дороже всех цветов мира. На одной из перемен я оторвалась от подруг и заскочила в туалет, заперлась в кабинке, достала бутон и вдохнула его аромат. Мне показалось, он еще хранит запах рук Роберта, и я не смогла сдержать пары слезинок, осознавая всю бесперспективность этого общения.
Дома я оставила розу сохнуть на подоконнике. Сказала сестре, что нашла ее по дороге в школу, а ночью, когда та заснула, беззвучно плакала в подушку. Я не должна поддаваться! Я должна быть сильной, сама же твердила об этом Камилле. Я не должна обращать на него никакого внимания — ради собственного блага.