Торсти бережно поставил берёзовую чурку на колоду и взмахнул топором. И на этот раз попал как надо, кончиком лезвия. Чурка легко разлетелась надвое. Торсти удивлённо посмотрел на куски.
— Видишь? В наши дни хитрости перезабыты, вот в чём беда.
Торсти взглянул на него. Странно было говорить с человеком в маске, из-под которой видны одни глаза. Дед казался более чужим, чем мама на экране. Какой хитростью пронять тебя, дедушка? В каком направлении идут твои волокна?
— Где ты этому научился? — осторожно спросил он.
— Дай подумать. Во время Большой короны, когда твоя мать под стол пешком ходила. Я не про вирус, понятно, не про Первую пандемию, а про корональный выброс массы, ту солнечную вспышку. Тогда грелись только дровами. Пришлось быстренько выучиться их рубить.
— Как оно было?
Торсти принялся складывать наколотые поленья в кучу. Факты он, конечно, знал. Мощный выброс заряжённых частиц из Солнца хлестанул по магнитному полю Земли и поджарил всю электронику. Но деду вроде бы хотелось об этом поговорить.
Глаза старика затуманились.
— Кошмар, да и только. Спутники падают с неба. Интернета нет. Полгода без электричества. Хуже, чем в пандемию. Во время неё мы хотя бы могли говорить друг с другом. А вот Большая корона всех прочно изолировала. Причём посреди зимы. Люди запасались деревом. Я и посейчас держу про запас слишком много дров. Мои углеродные квоты тают, но когда разок так прижмёт, привычки меняются.
Мне было за сорок, но лишь тогда я уяснил, что значит быть взрослым. Когда отвечаешь за близких, на жизнь смотришь по-другому. В наши дни никто этого не понимает. А после я решил: больше меня не застать врасплох. Прошёл курс первой помощи, купил этот дом, запас консервов на годы. Быть может, я переборщил с опекой, потому твоя мать и выросла такой взбалмошной. Но я делал то, что считал необходимым.
Его маска сморщилась, под ней проступил намёк на улыбку.
— У нас был старый комод из красного дерева, остался от прабабушки. Как-то вечером я отнёс его на задний двор и порубил на куски. Дерева хватило на всю ночь, но твоя бабушка так меня и не простила.
Он вздохнул.
— Но ей понравилось северное сияние. В тот вечер, когда жахнуло, рассиялось так, что держись. Темно — глаз выколи, мы в панике, ищем свечи, а потом она говорит: выгляни на улицу. В городе тьма-тьмущая, а небо переливается всеми цветами радуги. Мы взяли твою мать, вышли и несколько часов оторваться не могли. Она сказала, что в жизни такой красотищи не видела. Смотрела как зачарованная.
Вот чего мне теперь не хватает — её взгляда на вещи. Иногда я вижу зимой полярное сияние, но это всего лишь огни в небе.