Можно ли его вообще застать врасплох? Что они на самом деле знают о действии амнирита на его тело? Ничего ведь, в сущности. Единственный способ прямого воздействия этого минерала на не-магов, который известен наверняка — чутье Стражей Вечного. С ранних дней обучения в Цитаделях Тайн стражи пьют жидкий амнирит, чтобы использовать контрмеры против чародейских заклятий. Как известно, у них своя плата за столь сомнительное удовольствие, но, по крайней мере, в этом нет секретов, это работает. А что происходит с Жалом? Он не выглядит так, словно привыкание к амнириту вот-вот приведет его к помешательству. Да и привыкание ли это?
Редгар спал иначе, подумала чародейка.
— Данан, — раздалось сбоку. Чародейка молча встрепенулась на голос, но не так, чтобы содрогнуться. Конечно, голосом больше, голосом меньше — какая уже в сущности разница? — ехидно спросила она себя.
— Да, Борво?
Мужчина вздохнул, как вздыхают смирившиеся.
— Слушай, можешь помочь? — спросил, отлепив затылок от стены. Данан, напрягшись, не сразу поняла, чего от неё хотят.
— Хорошо, — кивнула женщина и протянула руку к лицу мужчины. Медленно, чтобы Борво не дернулся, коснулась прохладной ладонью лба. Пальцы замерцали насыщенным фиолетовым светом, густым, как дым пожарищ. Борво нахмурился, ощущая покалывание.
— Добрых снов, — прошептала чародейка, отводя руку. Узор заклятия Усыпления развеялся почти мгновенно.
Данан поймала Борво, едва тот начал падать лицом вперед. Товарищ оказался тяжеленный. Кряхтя, не удерживая, она опустила его на землю. Странно, так странно, подумала женщина. Было время — не так ведь давно было! — когда добровольно подставиться под чары Дома Кошмар представлялось Борво самым ужасающим поступком в жизни. А теперь — вон. Как там говорил Хольфстенн? Всего-то и надо было, чтобы пробудилось древнее чудище.
Данан снова посмотрела на Жала. Сегодня ей особенно сильно не хватает его ласки. Не только, чтобы заснуть — чтобы иметь шанс вскоре проснуться.
Но пусть лучше эльф спит. Выспавшимся он нужнее.
Айонас вошел в зал собрания помятым, как никогда на памяти, собственно, собравшихся. По его виду читалось, что утро он провел просто великолепно! По утреннему шуму — что отнюдь не с женой.
Девушки, разносившие еду за трапезами Молдвиннов и их приближенных, Диенара побаивались. Особенно те, кто уже бывал с ним. Таких в замке насчиталось пока несколько, но они уже успели разнести по дворцу славу Айонаса. Не обольстителя — ублюдка. Когда Айонас решал, что «девка подходит», его не интересовало ни её мнение, ни наличие у неё мужа. «Я август!» — гремел он и пользовался положением и статусом. Какое ему дело до чьих-то мужей? Ему всего на раз, потом сама разберется…