Это был тихий плач. Единственным признаком того, что я плакала, была легкая дрожь в плечах и слезы, которые я прятала, уткнувшись головой ему в грудь.
Не знаю, как долго я плакала. Я просто знаю, что в какой-то момент слез больше не было, и невыносимая беспомощность сменилась пустотой. Но мне не хотелось покидать объятия Риверо. Я не хотела отпускать его. Я чувствовала себя в его объятиях так тепло и безопасно, что это было захватывающе. Потому что в тот момент я не чувствовала себя такой одинокой, и я не чувствовала себя такой опустошенной, как в поезде, возвращающемся в Бостон.
Но это не могло продолжаться долго. Риверо был не из тех, на кого я могу опереться. И поэтому, с глубоким сожалением, я глубоко вздохнула и откинулась назад.
- Теперь я в порядке, - сказала я ему хриплым голосом.
Он, казалось, сомневался, и я видела, что он хочет задать мне несколько серьезных вопросов, но я умоляла его глазами оставить все как есть. Чтобы ни на что не отвечать. Чтобы не использовать мою уязвимость в этот момент и заставить рухнуть остатки моего сопротивления. И он, казалось, понимал, что если сейчас надавит, то это будет конец всему, что между нами было.
Поэтому он просто грустно улыбнулся мне и сказал: - Я здесь, и весь в твоем распоряжении, Харпер.
Я знала, что, должно быть, ужасно выгляжу с опухшими от слез глазами, и мне было стыдно, что я разорвалась в его объятиях, и все же я обнаружила, что фыркаю совсем не по-женски.
- Господи, Риверо, неужели ты убьешь себя, если будешь называть меня настоящим именем?
Он пожал плечами, но его лицо смягчилось, а глаза наполнились весельем.
- А зачем мне это делать, когда так весело смотреть, как ты нервничаешь?
Я прищурилась.
- Теперь понятно, какой ты все-таки друг.
Его глаза загорелись. - Значит ли это, что между нами все снова в порядке?
- Ну, после твоей сегодняшней доброты, у меня просто нет другого выхода. - Сказала я, наполовину раздосадованная тем, что ему удалось проникнуть в мое сердце глубже, чем когда-либо прежде.
- Я никогда раньше не был оскорблен своей добротой, - заметил он с легким смешком, но его глаза были мягкими. - А теперь, Харпер, - сказал он многозначительно, и я закатила глаза, - раз уж мы в Салеме, что бы ты хотела сделать?
Это был напряженный вопрос. Что я действительно хотела сделать, так это первым же рейсом вылететь в Нью-Йорк и быть там, чтобы защитить моего маленького брата. Но теперь, когда моя голова прояснилась, я поняла, что ничего не могу сделать. Было тяжело, мучительно признаться в этом самой себе, но я должна была доверять Патрику, потому что другого выхода не было. Я не могла рисковать и получить судебный запрет.