Здесь погодите, мы передохнем. О своды, стены, башни — о, тоска! И чайки все кричат. Смеются или плачут? Башка их никогда понять не мог. Вы погодите, стар нынче Башка. Уж не побегает Башка, как прежде, по ступеням.
<–
Чайки кружат над плато. В черных глазах отражаются правитель с арфой и посланник. Рядом играют дети: такие же солнышки, каким некогда был Уриен XV: мальчик и девочка.
— Мое яблочко! — кричит сын. — Я захватил!
— Мое! — отвечает дочка. — Папа, папа! Пусть он отдаст мое яблочко!
Посланник трет грудь рядом с сердцем.
— Директор, кочевники занимают земли Каганата. Страж Восточных пределов просит титанов на подавление.
— Папа, папа! — зовет малышка. — Он ест мое яблочко!
Пальцы Уриена срываются, и звучит напряженный тритон, мерзкий тритон, дьявольский тритон. Ему вторит гудок парохода.
— Как же я устал кого-то подавлять.
Посланник смущается.
— Директор, Страж просит титанов.
— Папа, — не унимается девочка, — он кидается в меня огрызком!
Посланник смотрит на правителя и не может понять, как же к нему относиться. Полгода назад «Моринсхольмский новостник» разоблачил планы переворота, а зачинщицу Лиону до сих пор не казнили. Возможно ли? Чистая, нежная любовь Директора, которую воспевают поэты, поругана, а виновница жива. Почему? Посланник помнит юность нынешнего Директора, и эти два образа совсем не стыкуются. Палач и святой.
— Директор!
— До чего ты надоел! Дайте этим кочевникам еды, откройте им школы. Боги, на что мне министры, если не способны на такое. Лиона? Лиона, любимая?!
–>
Мы низошли в твердыню Моринсхолма. Ступайте тихо, эхо здесь с душой, вот разбежится и ка-ак даст пинка, и следом за фантомами отправит.
Нет, дальше не пойдем, опасно. Что там? Ничего. Повержены колонны, трон обуглен. И стены, пол — все обрастает мхом. Разбиты витражи, а чудненькие были! Молились образы забытых пилигримов, их ордена сражались за войну, за парки молодости, за руины. И стеклышко к стеклу, и стеклышко к стеклу.
Ох, вы смотрите! Нет, туда! Узрели? Увидели потеки сажи на окне? То не сажа. Спро́сите Башку — так он ответит: раньше Страж Востока из пепла этого годами состоял.
<–
— Господин, — появляется Страж, — мы не смогли организовать понтоны на Восточной переправе, они используют нашу же технику. Шестой корпус остался на той стороне.
Уриен XVI не похож на отца. Ни красоты, ни способностей к искусствам: только очертелая решимость в сизых глазах.
— Нумирра?
— Бронеходы Нумирры телеграфировали, что плывут на полному ходу, но буря и киты, буря и киты, господин…
— Бури и киты, они всегда приходят не вовремя.