— Maman! O, maman! — воскликнула она. — Сжальтесь над Машенькой, пощадите её, умоляю!
Когда мадам фон Пален выслушала до конца, она долго молчала и барабанила ухоженными пальчиками по столу, затем отложила бумаги и встала.
— Увы, дитя моё. Я понимаю, как ты радеешь за подругу, но помочь не смогу. Я и правда хорошо знакома с тётушкой Марии; мы с ней были даже и дружны, однако последние годы общаемся холодно. Не знаю, за что она меня невзлюбила, но вступись я сейчас, так ещё хуже станет: она из одного только упрямства на своём настоит. Она особа характерная, уж мне ли не знать.
Сонины глаза застилали слёзы. Пропала Маша, совсем пропала! Мадам же, казалось, размышляла о чём-то. Испытующе взглянув Соне в глаза, она произнесла:
— А если кто сможет помочь, так это наш милый Сергей Павлович! Человек он умнейший, наверняка что-то посоветует. Ты вот что: скажи Маше, пусть с ним наедине поговорит, всё ему расскажет подробно — он как раз сегодня в классе естествознания допоздна экспонаты разбирает. Только, Сонюшка, дитя моё, — прибавила мадам ласково, но твёрдо, — пусть никто больше в это дело не мешается. Незачем нам разговоры, только Маше хуже сделают, да и мне с её тёткой не с руки враждовать.
Ах, конечно же, Ладыженский! Как это им самим в голову не пришло! Соня поцеловала мадам руку и понеслась обратно к Машеньке.
* * *
— Что же это, Сонюшка? — спросила Лида, поглядев сперва на стенные часы, потом на подругу. — Да куда она подевалась?
Ещё час назад к ним зашла дортуарная дама, погасила свечи и приказала ложиться спать. На сообщение, что Маши Карнович нет в дортуаре и никто не знает, где она, дама осталась безучастной — сухо повторила наказ укладываться и вышла.
— Не может быть, чтобы они не знали… А вдруг она сбежала? Или тётка за ней приехала?
— А нам, как всегда, ничего не говорят, — прибавила Арина. — Пойду, попытаюсь разузнать…
Она накинула на плечи пелерину, подкралась к двери, но выйти не получилось; Арина подёргала дверь: замок был заперт.
— Да что ж это, Господи! Заперли нас, точно каторжан, — растерянно прошептала Соня. — А если кому дурно станет?
— Сбежала Маша, не иначе, — повторила своё предположение Лида.
— Навряд ли, — возразила Диана Алерциани. Нынешним вечером она вернулась из лазарета и теперь лежала в своей постели, напряжённо прислушиваясь. — Некуда ей бежать. И к Ладыженскому идти не нужно было.
— Отчего же, Дианочка? — робко спросила Соня. — Ведь сама мадам… — и она поперхнулась, вспомнив обещание мадам никому про это не говорить.
Диана внимательно вгляделась ей в лицо, покачала головой и прижала палец к губам: остальные девицы уже прислушивались к их разговору.