— Сын? — выпучив глаза, заикаясь и трясясь, выдавил из себя папаша.
— Замолчи, не смей так меня называть, так могла называть только мама, это она меня поднимала, это она дала мне все, и даже больше, а тебя не было, ты нас бросил! Мы оплакивали тебя, я тебя похоронил, тебя нет. — затараторил я.
— Боже, мне сказали, что ты и Надя погибли! Я думал, что вас больше нет! Мне вчера сказали, что Надя с сыном попали в аварию. Я думал, рехнусь. А ты жив, жив. А Надя?
— Мама погибла 3 года назад с сыном, с Игнатом.
— Каким Игнатом? У меня был еще сын?
— У тебя нет, а у мамы был, мой младший брат Игнат.
— А кто его отец?
— Я, отец Игната, я, — за спиной раздался голос Игоря. Я просто не поверил своим ушам.
— А ты кто? — сказал мой отец.
— Я друг Нади, она для меня много значила, и отец Игната. Ты, наверное, не помнишь меня, ты был мальчишкой тогда, да и я был другим, — обратился ко мне Игорь, — когда твоя мать уезжала на поиски, она просила присмотреть за всем, и я дал ей слово, что присмотрю, поэтому я не мог закрыть кафе, понимаешь?
— Куда ехала мать, на какие поиски? — я был раздражен, какие поиски, какие секреты? Почему я все узнаю последним, что дружу с отцом своего брата, что мать ехала на какие то поиски, что мой отец жив….Что еще сегодня случится?
— А сколько лет было Игнату? — вклинился в разговор отец.
— Сейчас бы ему было 25, - ответил Игорь.
— Он родился через 2 года после того как я пропал….
— Ты еще собираешься осуждать мою мать, за то, что не сидела у окна и не ждала тебя? — я вскочил на ноги, меня затрясло.
— Тише, тише, — на мою грудь легли мягкие женские руки, я сам не знаю как, но в моих руках оказались плечи Маши, — она дышала в мое плечо и успокаивающе поглаживала грудь, — не надо пылить, наломать дров всегда проще, чем разобраться, — шептала она мне. — Я прошу вас, выслушайте его, ну пожалуйста. — я не знаю как, но она успокоила бурю во мне, я стал ровнее дышать, а еще секунду назад был готов порвать его на части.
— Тише, — уже ко всем обратилась Маша, — давайте мирно и спокойно выслушаем всех.
Я был с одной стороны благодарен Маше, что она не убежала от нас, оставив разбираться в семейных дрязгах, а с другой мне совершенно не хотелось перед ней вываливать свое грязное белье. Я и перед собой- то не готов был его вываливать.
— В то время, я пытался закрутить, как мне тогда казалось, очень выгодный бизнес, — начал говорить отец, — мне очень хотелось, чтобы вы с Надей ни в чем не нуждались, я хотел, чтобы она не работала и занималась семьей, хотел еще одного ребенка, но на тот момент это было нам не по карману. Поэтому я решил, что нужно рискнуть, денег я занял у очень влиятельных людей, которые как потом оказалось, были связаны с криминалом. Бизнес не сложился, а сумма долга росла. Я не мог позволить, чтобы вы отвечали за все это, и пошел отрабатывать долг сам. По сути, я отдал себя в рабство за долги, но с условием, что вас не тронут. Я был рад, что условие выполнено, и вы спокойно смогли жить дальше. Я работал без устали два года, потом случился передел рынка, и моего кредитора убили, мне удалось бежать, так как была междоусобная война за первенство, меня искать никто не стал. Вернуться к вам мне было стыдно, и я решил, что надо встать на ноги. Я не буду вдаваться в подробности всего того, чем я занимался все эти годы, но как видишь, на ноги я так и не встал. И с каждым годом мне все сложнее было вернуться к вам, потому что чувствовал стыд. Я не знал, как мне прийти и сказать вам, вот он, я! Ведь столько лет. — отец опустил голову и сглотнул, — а недавно я узнал, что Надя открыла кафе в Москве и я поехал сюда, чтобы хоть одним глазком посмотреть на вас. Я все это время вас очень любил и люблю, я никогда о вас не забывал. Я понимаю, что прощения мне нет, но не наказывай меня, я прошу тебя, я сам себя наказал, вся жизнь моя после ухода от вас — одно сплошное наказание. Я ничего не прошу, только не отказывайся от меня.